Юровская драма Глава двадцать вторая (Деревенская трагедия)

Глава 22

  Деревенская трагедия

           Во времена перестройки, гласности и "меченого" Горбачёва, не ко сну будет сказано, в России стали появляться кооперативы. Кооператив — основанное на членстве объединение людей или организаций, созданное для достижения общих экономических и социальных целей, связанных с удовлетворением материальных или иных потребностей членов, внесших долю. 

 

           В деревне Юрово семья Ермиловых сдала в аренду часть земельного участка  под строительство автомастерской двум новоиспеченным кооператорам. Работа бурно закипела. Нанятые строители соорудили фундамент, возвели блочные стены до уровня второго этажа. Стоп, что-то не сложилось у компаньонов с  деньгами и стройка приостановилась.

 

            Охранять недоконченную стройку подрядился один из хозяев участка Юрка Ермилов по прозвищу «Аршин». В то время не работающий Юрка простой деревенский парень. Он окончил семилетку, отслужил три года в армии, поработал некоторое время на 301-м заводе, потом на стройке в Химках. В местах, где трудился, не прикладая рук, приживался трудно. Во-первых характер непоседливый, во-вторых грешил выпивкой на производстве, не хватало терпения дождаться конца рабочего дня, что в любые времена не приветствуется начальством. В конце концов, обрел душевный покой и нашёл себя, работая подсобным рабочим в продуктовом магазине. Но и в продмаге работал только сезонно. Летом предпочитал с Валяхой по прозвищу «Акуля» промышлять сбором стеклотары по берегам реки Сходня.

 

           Каждый день после сотен отдыхающих, приехавших из Химок и Москвы "хрусталя" оставалось лежать по живописному берегу реки Сходня столько, что можно собирать мешками. Из Химок приезжали на автобусе номер 27, а из Москвы от метро Речной вокзал на автобусе номер 343. Многие граждане желающие позагорать и искупаться приезжали на своих машинах. Приезжали отдыхать и целыми компаниями.

 

            Денег от сданного «хрусталя» в приемный пункт стеклотары с лихвой хватало на обильную выпивку с приличной закуской. Друзья угощали желающих похмелиться всех, кто подвернется под руку, не отказывая ни единому страждущему. Мужики душевные, рубаха - парни. У русских, выпивающих профессионально, существует неписаное правило. Сегодня у тебя есть деньги - угощаешь всех ты, завтра, когда у тебя денег не будет, как пить дать, угостят тебя. По известному принципу: ты мне - я тебе.

 

           Однажды ранним утром Юрка «Аршин» пришел к Лёнькиному дядьке Константину Алексеевичу. Вид у Юрки растерянный, удрученный, явно взволнован и чем-то озабочен. Трезвый, но вразумительно объяснить, что с ним приключилось не может, а Костя со сна не вник с необходимым вниманием и пониманием в возбужденное состояние Юрки. «Аршин» попросил лист чистой бумаги, карандаш и постоянно повторяя: «Я не виноват! Я не виноват! Я не виноват!»

 

        Костя, толком не проснувшись, не вник в ситуацию, но лист бумаги и шариковую ручку дал. Вечером, выйдя прогуляться на деревню, Костя узнал дикую новость, Юрка, оставив предсмертную записку, повесился на огромной липе, стоящей у них на усадьбе.

 

          Оказалось, что кооператоры, когда у них пошли дела вкривь и вкось, в бок и в сторону, и стройка автомастерской остановилась, обвинили Юрку в воровстве крупной суммы денег, которая якобы хранилась в сторожке. Они установили Юрке конкретный срок, чтобы он собрал сумму денег. Поставили "на счетчик", пригрозили расправой и отъемом земельного участка. Конечно, денег Юрка не брал, а в милицию идти побоялся, как тунеядец. Он даже Косте не смог толково объяснить, что происходит вокруг него и решил проблему, сведя счеты со своей безалаберной жизнью, в которой не имел ни семьи, ни детей, ни нормальной работы в коллективе. Нелепая смерть Юрки Ермилова стала первой трагедией в современной истории деревни Юрово.

 

           Брат Юрки Ермилова – Сашка второй наследник земельного участка площадью около десяти соток загадочно погиб вскоре после суицида Юрки. Сашка работал на лесопилке в Бутаковском заливе канала Москва-Волга, рядом с мостом. К лесопилке по каналу подгоняли баржи с бревнами и сбрасывали их в воду. Работа Сашки  заключалась в том, что он цеплял багром плавающее бревно втаскивал на берег, а потом откатывал по проложенным рельсам к пилораме и так целый день. У начальства было предположение, что кто-то помог ему сорваться в холодную воду и утонуть. Место безлюдное. Следствия в "лихие девяностые" проводить не стали, посчитали, что это несчастный случай и закрыли дело.

 

         Была у Ермиловых еще одна наследница родная сестра покойных братьев, которая жила в Химках и она через сорок дней после гибели брата продала земельный участок вместе с домом. Новостройка снова закипела. Вместо автомастерской на этом месте появился вполне приличный коттедж. В те времена одна сотка стоила на черном рынке недвижимости в Юрово около двадцати тысяч долларов.       

  

                               Трагедия на Божедомке

 

        Лёнькин прадед Осип Иванович Никифоров построил в деревне Юрово три пятистенных дома. Дом у пруда для дочери Нюры. На Божедомке дом для сына Алексея и третий дом тоже на Божедомке для сына Ивана. Иван оставил дом своим дочерям, а сам перебрался жить в Москву. В одной половине дома Ивана проживала Галина, которая при родах в 1946 году умерла. Родившегося сына Кольку усыновила баба Нюра, а Колькин непутевый отец Василий ушел жить в Куркино к своим родителям.

 

         Таким образом, одна половина дома оказалась свободной и в 1947 году её продали приехавшему с Украины Бойко Ивану с женой Катериной и годовалым Сашкой. Иван сразу получил прозвище «Хохол». Устроился на работу на автобазе в Химках. Получил самосвал и работал, где прикажут. В деревне поставил себя так, что его невзлюбили раз и навсегда за хамство, высокомерие и редкую наглость. За многовековую историю деревни это был первый пришлый неизвестно откуда. "Хохол" ни с кем не общался, не здоровался даже с соседями, считая ниже своего достоинства иметь дело с "сирой деревней". Замкнутого поведения заставлял держаться жену Катьку. Жена в колхозе не работала, поскольку малолетний сын, а через два года  родилась дочь Ольга. Так что Катерина всю свою жизнь числилась домашней хозяйкой.

 

             В работе «Хохол» оказался мужик справный, работящий. Завел крепкое хозяйство, стал держать мелкий скот и откармливать поросят.  Корм для поросят привозил из Химок, договариваясь со столовыми об использовании пищевых отходов.

 

              Полученную свинину Катька продавала только в Москве, там давали хорошую цену. В Химках или Юрово никогда! Торговала на колхозном рынке лично без посредников. Подросшие дети практически не общались с деревенскими ребятами, после школы обязательная и изнурительная работа по хозяйству.

 

             После развала колхоза имени 1905 года и объединения с другими близлежащими колхозами в Куркино, Машкино и Новая лужа, осталось много пахотной земли вокруг деревни, которая не использовалась большим агропредприятием по разным, в том числе объективным причинам. 

 

            Как известно, даже пьяному ёжику, свято место пусто не бывает. В деревне каждый хозяин стал самовольно использовать на задах своих хозяйств колхозную землю до пятнадцати соток. В зависимости, как складывалась земельная обстановка рядом с усадьбой. Прирезанную землю использовали в основном под посадку картошки. Местные власти на самозахват земли закрывали глаза, у них с использованием огромной земельной территории были свои серьезные не решенные проблемы. Местное население работало либо в Химках, либо в Москве. Старые колхозники вымерли. Работать на земле стало элементарно некому.

 

          У «Хохла» своей земли не было, лишь та, что около дома - две сотки. Зато через дорогу напротив около двадцати соток «свободной» колхозной земли. «Хохол» построил на этом участке большой свинарник, а позже гараж на две  машины и автомастерскую по ремонту машин, остальная земля использовалась под огород.

 

          Второй участник трагической истории Иванов Владимир Иванович Лёнькин дальний родственник, семья которого вырастила и воспитала подкидыша прадеда Осипа. Иванов после окончания семилетки работал на 301–ом авиационном заводе в Химках с момента его основания. Освоил все станочные профессии: токарь, фрезеровщик, шлифовщик, сверловщик и т.д. Как маг и волшебник умел с металлом делать всё, что нарисуют конструктора и распишут технологи.

 

           В деревне слыл уважаемым человеком к нему даже прозвище не приклеилось. Звали просто Володька Иванов. После выхода по возрасту из комсомола вступил в партию. Активно участвовал в общественной жизни завода и цеха, в котором работал, награждался неоднократно Почетными грамотами, выдвигался на заводскую Доску Почета. Во время войны вкалывал по двенадцать часов, «как папа Карло за растрату», создавая надежный щит и разящий меч страны Советов.

 

           Красив сам собою. Внешне Володька походил на популярную звезду кинематографа Вячеслава Тихонова. Имел дружную семью, в которой росла дочка Райка. Иванов поддерживал ровные дружеские отношения с юровскими мужиками и в меру выпивал по выходным у палатки.

 

          Надо отметить, что в Юрово между своими не происходило отчаянных драк с поножовщиной. Народ мирный, веселый, работящий. Побили разок Лешку Козлова по прозвищу «Козел», бывшего палача  НКВД. Побили за то, что ловко стал разливать водку на троих. Наливал в два стакана и приговаривал змий: « А я из горла!».  Потоптали прохиндея малость, тот понял, стал разливать нормально в три стакана по три бульки каждому.

Даже среди пацанов в деревне драк не было. Из-за девчонок в деревне не дрались, потому что не принято было жениться на своих. Гулять ходили в соседние деревни или в Химки и оттуда приводили молодых жен.

 

            Бойко первым в деревне купил «Москвич-403». Деньги водились это понимали. Он зарабатывал достаточно на свинине и своим горбом, но вот, как ухитрился приобрести машину, которую продавали исключительно передовиками производства и заслуженным людям это было загадкой, а таинственности и тумана деревня не любит. Теперь понятно, что "сунул в мохнатую лапу" "Хохол" кому следует две цены и "дело в шляпе". Для деревенского люда советских времен понять такую хитрую механику было просто невозможно. «Хохла» возненавидели всеми фибрами души.

 

            Бойко было на мнение деревни «плевать с высокой колокольни». Когда он  важно приходил в палатку за водкой ни с кем не здоровался, молча брал пару бутылок "Московской" и уходил употреблять домой в гордом одиночестве. Юровские мужики дома не пили. Приходили к палатке, там всегда собиралась компания и с шутками, прибаутками, анекдотами принимали "на грудь".  А, чтоб жены приходили к палатке за своими мужьями, такого не могло быть "в принципе".  Отдых мужика-святое дело! Таковы простые и деревенские нравы!

 

            21 августа 1991 года обычный рядовой день ничем не отличающийся от других дней в году. Но не для всех. Пример: "Трагедия для двоих начинается с самого утра. Два незнакомых человека двигаются навстречу друг другу, еще не ведая об этом. Оба не представляют, что ждет их через два часа десять минут. Проснулись, умылись, позавтракали, отправились на работу. Один сел за руль автомашины, второй навстречу ему отправился на работу пешком. На неуправляемом пешеходном переходе у машины отказывают тормоза, водитель сбивает пешехода, а сам врезается в фонарный столб. Что это!? "

 

        Примерно, тоже самое произошло с двумя юровскими жителями 21 августа 1991 года. С утра все, как обычно у пенсионеров, размеренная хорошо отлаженная, как часы жизнь изо дня в день, с утра до вечера. Но, что-то толкнуло навстречу друг другу Иванова и Бойко. Встретились они около палатки, пришли с разных краев деревни ровно в два часа дня. Разговорились, накануне почтальон принесла пенсию, решили отметить и поговорить за бурную жизнь в развалившейся великой и могучей державе. Взяли три бутылки, чтобы не бегать за второй в палатку и отправились в автомастерскую «Хохла». Закуска росла на огороде. Яблок в тот год уродилось видимо-невидимо. Только что прошел праздник "яблочный Спас".

 

Вот и яблочный Спас.

До свидания лето!

Ждёт дождей перепляс,

Осень рыжего цвета.

 

Нынче ж радует глаз

Урожайный и ведрый

Этот яблочный Спас

Ароматный и щедрый.

 

Паутинки кружат,

Солнце ласково греет.

Тих, неярок закат

И природа хмелеет.

 

Лету зело к лицу

Эта спелость и зрелость,

Как невеста к венцу

Налилось и зарделось.

 

Всё торопит, маня

Той красой насладиться,

И отдаст не тая.

Чему быть-то случится!

 

Отлетят журавли,

Словно прошлого тени,

Но пока что пьянит

Спас под яблочной сенью.

 

Осень где-то в пути

Перелесками бродит,

Карнавал впереди-

Ветер краски разводит.

 

 День выдался ненастный, поэтому решили пьянствовать водку не у палатки, а под крышей мастерской. «Хохол» к тем годам,  малость очеловечился гонор внешне пропал, с деревенскими мужиками раскланивался первым. А что там внутри, кроме стучащего семьдесят ударов в минуту сердца? Чужая душа-потемки.

 

            Свои единственные жизни Иванов и Бойко прожили диаметрально противоположно. Иванов трудился в заводском дружном коллективе, создавая сначала авиационную, потом ракетную технику, а перед пенсией завод перешел на производство космических аппаратов для исследования Луны, Марса, Венеры. Освоив в молодые годы все станочные специальности, много лет работал мастером, передавая свой богатый производственный и жизненный опыт молодым специалистам. 

 

Работая в коллективе, будучи партийным вожаком в цехе Иванов В.И. имел определенный советский образ мышления, резко отличный от сомнительных воззрений на жизнь человека за баранкой самосвала-Бойко Ивана. «Хохол» не мог понять работягу, который всю свою сознательную жизнь искренно работал на благо державы, строя социализм. Это не красивые слова из пропагандистского лексикона штатного партийного работника. На таких штучных предприятиях, как «НПО имени Лавочкина» работали и работают во все времена не за страх, а за совесть, за престиж родного завода и в конечном счете великой державы.

          21 августа 1991 года в Москве случился путч ГКЧП. По телевизору на центральных программах  -  «Лебединое озеро», а в это время в Юрово на Божедомке в автомастерской сошлись два совершенно разных по взглядам на жизнь человека  потолковать за жизнь не ту, которую им подарил Бог, а за ту, что придумали люди, вопреки здравому смыслу. Понятие о жизни у каждого прямо противоположное. «Хохол» визжит и хрюкает от радости, что наступила эра свободного предпринимательства, чем он собственно всю жизнь и занимался,  ненавидя коммунистов и вообще любую власть. А для Иванова коммунистические идеалы всю жизнь были в крови, он не мог и не хотел понимать и принимать ни рынка, ни базара, ни разворовывания государства на всех уровнях от Президента до мента и лавочника.

 

          О чем повелся разговор после третьего стакана "Московской", можно только предположить, досконально Иванов не смог вспомнить даже следователю, который вел дело о смерти Бойко Ивана. Достоверно известно, что через два часа после начала последнего в жизни Бойко совместного распития, Иванов выскочил из мастерской с окровавленными руками беспрерывно и торжествующе выкрикивал одну фразу: «Я убил его! Я убил его! Я убил его!».

 

          Ненастный день подходил к концу, над Юрово и Россией выглянуло закатное кровавое солнце, и когда Иванов бежал по деревне светлая рубашка окрасилась в лучах солнца в алый цвет, как кровь на его рабочих руках. Зарезал Володька Иванов "Хохла" тем самым длинным тонким ножом, которым "Хохол" забивал свиней на продажу. Этим ножом они резали общий хлеб!

 

         Следствие было кратким. Самооборона. Под арест Иванова не забирали.

  Иван был на пятнадцать лет моложе Иванова Владимира Ивановича пенсионера с твердыми коммунистическими убеждениями.

                           

                                 ЭПИЛОГ

 

         После смерти Никифорова Константина Алексеевича, у которого остались две дочери Тамара и Ирина, носящие фамилии своих мужей, фамилия «Никифоров» в деревне Юрово перестала существовать. Сама деревня Юрово вошла в состав муниципального образования "Куркино" и получила наименование Юровская улица в 1995 году. Район Куркино входит в состав города Москвы административный Северо-Западный округ.

        Как таковая улица существует до сей поры, но вокруг построены вплотную к хозяйским усадьбам таунхаузы и коттеджи. Отдельные хозяева сохранили свои дома и не спешат продавать земельные участки.

        Такова печальная судьба одной подмосковной деревеньки.

 

                        Средь жасмина и сирени процветало Юрово,

                        Нынче там асфальт, коттеджи стало просто Шкурово.

                        За кирпичными стенами корчатся Иуды,

                        Сплошь без совести и чести воры-барракуды.

                        Присобачить бы тавро, чтобы люди видели,

                        Воры в Шкурово живут, воры-харпоидолы.