Жасмин и розы.
Посвящается Николаю Тибо-Бриньолю из группы Дятлова.
В этой жизни порой неоправданный риск
К нам приходит, как вешние грозы ...
На "Михайловском кладбище" есть обелиск,
И над ним тихо плачут берёзы.
В правом нижнем углу на могильной плите
Фотография юного Коли:
Доброта и решительность в каждой черте
Двадцати двух годочков, не боле.
Николай был красив, и глаза - как туман,
Обаятельный, нежный и пылкий.
На привалах девчонки сходили с ума
От его лучезарной улыбки.
Он особых услуг у судьбы не просил
На тропинке, тернистой и узкой.
По отцу он фамилию гордо носил,
Потому, как считалась - французской.
В коридорах УПИ и в таёжной глуши
Жила в нём необычная карма:
Сочетание русской весёлой души
И французского, лёгкого шарма.
В небольшой деревушке, над тихой рекой,
Жил он в маленьком домике с садом.
До родного УПИ* дотянуться рукой
И соседи хорошие рядом.
И бывало на встречу, с вечерней росой,
Когда солнце оранжево светит,
Приходила в тот домик девчонка с косой,
И всегда приносила букетик.
На рабочем столе, в серебристый кувшин,
Где стекляшки играют, как слёзы,
Иногда, она ставила белый жасмин
Иногда, - тёмно- красные розы.
И сидела, к нему прислонившись плечом,
Нежно гладя ладонь Николая.
Всё беседы вела, как всегда, ни о чём,
За вечерней зарёй наблюдая.
Блики красных лучей по букету скользят,
Лепестками бутоны прижались.
Был покой, и её голубые глаза
В серебристом стекле отражались…
И когда от страданий катилась слеза,
И туманился склон каменистый,
До последнего видел он эти глаза,
И кувшин на столе, серебристый...
С той поры, как его позвала на покой
Не простая «стихийная сила»,
Не приходит никто в этот дом за рекой,
Даже та, что букеты носила.
Пал сырой полумрак от прикрытых гардин
На любимое Колино место.
Сиротел без цветов одинокий кувшин,
И в подушки рыдала невеста…
На Михайловском скорбно нависли кресты -
Дань безжалостной жизненной прозы.
И ему до сих пор кто-то носит цветы:
То жасмин, то прекрасные розы.
* - Уральский политехнический институт.
