Волчонок
Пусть пляшут вокруг чьи-то мысли отравленным дымом,
Пусть он обвивает усталые, узкие плечи,
Пусть тысячи стрел кровожадно впиваются в спину -
Волчонок не дрогнет. Лишь лапы расставит покрепче.
Да, в маленьком сердце есть пламя звериной отваги,
Есть жажда беречь, охранять и любить беззаветно -
Когтями сминаема, хрустнет печально бумага:
Как знать ей, что есть справедливость на свете хоть где-то?
Рунической вязью чужие пестрят манускрипты,
Их смысл унесла ввысь, с собою, Семарглова стая.
Звереныш сжимает клыки: как по маслу, да бритвой.
Чем крепче – тем лучше. Волчонок пощады не знает.
Но, есть на земле человек, чья родная улыбка,
И голос, и руки, Волчонку дороже Вселенной -
Каким ни казалось бы счастье заоблачно-зыбким,
Уж как ни крути, оно есть, чистострунно. Нетленно.
Пусть тысячи слов плотоядно впиваются в спину -
Волчонок бывает счастливым болезненно-остро.
Коль нужно – прикроет собой своего Господина…
Любви подчиняются – помните! – все. Даже монстры.
Пусть он обвивает усталые, узкие плечи,
Пусть тысячи стрел кровожадно впиваются в спину -
Волчонок не дрогнет. Лишь лапы расставит покрепче.
Да, в маленьком сердце есть пламя звериной отваги,
Есть жажда беречь, охранять и любить беззаветно -
Когтями сминаема, хрустнет печально бумага:
Как знать ей, что есть справедливость на свете хоть где-то?
Рунической вязью чужие пестрят манускрипты,
Их смысл унесла ввысь, с собою, Семарглова стая.
Звереныш сжимает клыки: как по маслу, да бритвой.
Чем крепче – тем лучше. Волчонок пощады не знает.
Но, есть на земле человек, чья родная улыбка,
И голос, и руки, Волчонку дороже Вселенной -
Каким ни казалось бы счастье заоблачно-зыбким,
Уж как ни крути, оно есть, чистострунно. Нетленно.
Пусть тысячи слов плотоядно впиваются в спину -
Волчонок бывает счастливым болезненно-остро.
Коль нужно – прикроет собой своего Господина…
Любви подчиняются – помните! – все. Даже монстры.