Сны о Хасане. 4 июня 1938 года. Терёшкин.

4 июня 1938 года. Терёшкин.

Прикреплённый к временной строительной бригаде роскошный трёхосный автобус ГАЗ-55 подкатил под самые двери поселкового клуба.

Сегодня батя В пограничных войсках и по сей день по традиции начальника отряда называют батей. Ни отцом, ни батяней, а именно батей. Так уж повелось не знаю с каких времён. в торжественной обстановке Без попа, конечно, как бы это было сделано теперь. принял отстроенное ударными темпами здание заставы и скомандовал:

- Чтобы вечером все были в клубе, на танцах. Кто хорошо работает, тот должен хорошо и отдыхать.

- В этой поговорке, кажется, что-то говорится про еду, - Это вставил своё слово, не удержался, весельчак и балагур Батаршин.

Полковник понимал юмор, к тому же он по отечески любил этого энергичного и прилежного в любом деле татарина.

- Лейтенант, - он кивнул в сторону Терёшкина и на прощание в первый раз улыбнулся, - я надеюсь, вы неплохо покормили личный состав бригады, иначе – какие же из них танцоры. Вечером, но только после танцев, разрешаю устроить второй ужин. Ну, там, чаёк…

Они и за первым ужином выпили, как любит говорить Батаршин, по рюмочке чайку, так, самую малость. Гильфан и здесь не удержался, ввернул:

- Ребята, по капелюшке, не больше, только для запаху.

В приподнятом настроении они входили в зал клуба. Так как полковник не уточнил, в какой клуб следует прибыть, они выбрали поселковый. Батя по танцулькам сам не ходит, так что обижаться не будет. На трёх жён молодых командиров в клубе отряда кавалеров хватит и без них.

Середина зала была освобождена от скамеек. Часть из них расставлена по всему периметру помещения. Лишние, чтобы не мешали, составлены на сцене. В центре зала, чтобы всем было слышно, да и от отсутствия излишней скромности, на деревянной солдатской табуретке сидел аккордеонист. [Аккордеон – экзотический инструмент для тех времён. После войны Союз наводнили трофейные аккордеоны, а до войны… Откуда он взялся?] Лицо его сияло, инструмент сверкал.

Не успели пограничники как следует оглядеться, он заиграл танго. Волны музыки немедленно увлекли молодые тела, неведомая сила заставила их плавно раскачиваться в едином ритме. Присутствующие, а это были в основном старшеклассники обоего пола, работницы рыбкомбината, да три молодых учительницы, окончившие ускоренные полугодичные курсы, и мало отличавшиеся по возрасту от своих учениц, стали степенно разбираться по парам и раскручивать плавные круги вокруг аккордеониста.

Девчонок было много, и ни один из пограничников не остался без партнёрши. Из кавалеров разве что моряки, молоденькие матросы, были более востребованы, чем они.

За танго последовал фокстрот. За фокстротом – вальс. Вальс танцевали не все, поэтому было, где развернуться и разгуляться. Батаршин пригласил молодую учительницу. Как выяснилось, она в самом конце учебного года приехала из Самары. Преподаёт русский язык и литературу. В школе начались каникулы, ехать назад далеко, да ещё и не успела сильно соскучиться. Всё лето придётся заниматься самоподготовкой, на курсах порекомендовали прочитать кучу литературы. Подружки тоже на лето остаются в Посьете, так что скучно не будет. Недавно её родной город Самару переименовали в Куйбышев, но новое название приживалось с трудом. Во всяком случае, Света называла его старым именем.

- Надо же, земляки, волжане, - несказанно обрадовался Гильфан.

Аккордеонист закончил играть вальс. Они остались в центре зала, продолжая разговор.

- Эй, охранка, посторонись.

Военнослужащие регулярной армии сменили к тому времени военных строителей, закончивших возведение многочисленных объектов Посьетского УРа. Тех перевели под Гродеково, китайско-советская граница укреплялась на всём своём протяжении. Увлёкшись танцами, пограничники и не заметили, как в зале появились Уровцы. За дни, проведённые в Посьете, они ещё не успели проникнуться местными правилами и традициями, иначе бы этот боец не позволил себе такого. Нет ругательнее слова для пограничника, чем это – охранка.

- Ах, ты, япошка косоглазая, здесь бананы не растут, отвали! – Вспылил, уязвлённый в самое сердце татарин.

Это был, вне всякого сомнения, киргиз. На японца он не был похож вовсе, и на китайца тоже. Слегка, может быть, на корейца. Ещё, чем-то, на монгола. Но уж не на японца, это точно. Батаршин, в отличие от Терёшкина, не служил в Средней Азии. Это, как мы видим, не помешало ему выбрать ругательство, адекватное брошенному среднеазиатом.

- Требую сатисфакции, - мудрёно высказался узкоглазый красноармеец, по слогам произнеся последнее слово.

- Ты ещё и так! Давай выйдем, поговорим. – Горячая кровь бурлила в венах.

Забияки успели обменяться только несколькими ударами, как полянку возле клуба плотно обступили болельщики с обеих сторон. Слово за слово, взгляд за взгляд, жест за жест, и вот уже засверкали бляхи солдатских ремней, завыли первые раненые, засинели первые гематомы. УРовцы дрались зло и самозабвенно, пограничники – столь же жестоко и всерьёз.

Традиции бывают хорошие и не очень. В те годы, конец пятидесятых – начало шестидесятых, когда я жил в Посьете, раз-два в году также вспыхивали жестокие побоища между УРовцами и пограничниками. Что уж там они не могли поделить, одному Богу известно. Было ли это на национальной почве (в пограничных войсках служили тогда, в основном, украинцы и русские, да ещё прибалты и грузины, а контингент Посьетского УРа состоял, в основной своей массе, из узбеков, таджиков, киргизов да молдаван.) или на религиозной? Вряд ли. Менялся национальный состав, каждые два-три года приходили новобранцы из разных уголков Союза, а битвы эти не прекращались. Традиция кулачных (и ременных) боёв между родами войск – данность, не поддающаяся осмыслению не прошедшими военных университетов индивидуумами.

- Патруль! Патруль! – Пронеслось по рядам ратников.

- Товарищ лейтенант, забирайте своих, и вы мотайте к себе, наплясались уже, хватит, - флотский старшина, начальник патруля, не увидев среди дерущихся своих, здраво рассудил, что лучше не связываться, не вызывать коллег из УРа и отряда, а то потом, не дай Бог, аукнется.

Сидеть по гауптвахтам, ясное дело, никому не хочется. Через две минуты УРовцы построились, расправили гимнастёрки под вернувшимися на свои места ремнями, и потопали, правда, без песни, в расположение своей части. Пограничники скатали ремни в рулончики Так сейчас скатывают в бандитских фильмах рулончики зелёных американских банкнот., заняли свои места в автобусе, и ГАЗ-55 тронулся.

- Вломили мы шурупам! [Откуда пошло это сленговое, чисто пограничное прозвище пехотинцев? Оно в ходу и сейчас. Может быть, от модного тогда словечка «винтик»? Винтиками большого государственного механизма было всё население огромной страны. Может быть «шуруп» (от немецкого schraube - винт) – это некая безликая деталька большого механизма? Существует широко распространённое мнение, будто прозвище «шуруп» - оттого, что солдат в пилотке похож на шуруп, если смотреть сверху (пилотка – шлиц, сапоги гармошкой – резьба). Интересная, но малоправдоподобная версия. Что интересно, никто ведь не выбирал у нас никогда, в каких войсках ему служить. Ну, за редким исключением. Куда призвали… Но «братства» по родам войск естественным образом создавались во все времена. Конечно же, самые стойкие и всеми признанные у нас – зелёные фуражки и краповые береты.]

- Патруль их спас! Легко отделались! А, как я ему! Поприкусят теперь свои языки поганые! - раздавались голоса.

Терёшкин стоял на подножке, держась обеими руками за запасное колесо, прикреплённое к борту автомобиля между входной дверью и капотом, подставив горячее лицо набегающему потоку ещё не успевшего остыть коктейля из морского и полынного ветра.