Виолончель с оркестром

Она постепенно очнулась от света.

Защёлки откинуты, крышка снята.

Смутилась, увидев что вдруг не одета.

Была непривычна ещё нагота.

 

В партере смешки и нескромные взгляды,

Уже в предвкушении бури страстей.

Изящной фигурой, на стенах эстрады,

Она отразилась как виолончель.

 

"Любовь моя, чудо! Моё вдохновение!

Ах, как я тоскую по звукам твоим!"

Коснувшись, я чувствовал голод, томление.

Я знал, что и ею я тоже любим.

 

Оркестр настраивал чуткие струны.

Волнение и  трепет охватывал зал.

Стал свет угасать. И я стан её юный

К себе, будто право имея, прижал.

 

В объятиях ног она вдруг застонала.

Блаженство и мука из тела лились.

Туда, в полумрак напряжённого зала,

По лестнице душ, в поднебесную высь.

 

На ласки, послушно, она отзывалась

Божественной музыкой женской любви.

И в радостных нотах, искрилась, смеялась

Природа, дремавшая прежде в крови.

 

Звучал низкий голос всё ярче, всё глубже,

Финала предчувствуя скорый порог.

Я был её жизнью, любовником, мужем,

Она отдавалась мне, словно я Бог!

 

Из ложи, какой-то несдержанный зритель

Шептал, наклоняясь к подруге своей:

"Смотрите, моя дорогая, смотрите

Я сделаю с Вами, что сделал он с Ней!"

 

Смычок мой вонзился безжалостно в струны.

И вырвал из плоти восторженный крик.

Неистовый, жадный, животный, безумный,

Как взрыв потрясающий душу на миг!

 

Зал замер... Немой, тишиной оглушённый.

В бессилии чувства свои осознать.

В неё безраздельно, всем сердцем влюблённый,

И слёзы уже не старясь унять.

 

Цветы и овации, крики восторга.

Она чуть дрожала, оставшись без сил.

Я в чёрный футляр, будто в гроб после морга,

Живую, под крышкой её хоронил.