Мне говорят
Мне говорят, что пляшу я под дудку уродов,
Я не могу подавить обреченный свой стон.
С каждым таким "охеренным за жизнь" разговором
Плачет в могиле далекий Пьер Жозеф Прудон.
Мне говорят: "Осквернила ты сердце и душу,
Место на шее нужно для святого креста!"
Мне поступать так как вы все считаете лучше
В сто раз трудней, чем младенцу вести счет до ста.
Мне говорят: "Я надеюсь, забудешь ты это,
Скоро пройдет этот девичий максимализм,
Ты всех порадуешь нежной душою поэта,
Будешь смотреть сквозь слои ярко-розовых призм,
Ну, а Кропоткин? Да ладно, кому же он нужен?
Да и его эти книжки про бунтовщика,
Лучше подумай о том, как найти себе мужа,
Раз молода и здорова, пока что... пока."
Им имена всех великих, бесспорно, великих -
Просто набор сочетаний, и звуков, и букв.
Я храню в сердце обрывки и целые книги
И не могу просто выбрать другую судьбу.
Мне говорят очень много, но смысл одинаков:
"Из-за таких вот и рушится матушка-Русь".
Я им отвечу уже в -дцатый раз, но однако:
"Я - анархист и, мать вашу, я этим горжусь!"
Я не могу подавить обреченный свой стон.
С каждым таким "охеренным за жизнь" разговором
Плачет в могиле далекий Пьер Жозеф Прудон.
Мне говорят: "Осквернила ты сердце и душу,
Место на шее нужно для святого креста!"
Мне поступать так как вы все считаете лучше
В сто раз трудней, чем младенцу вести счет до ста.
Мне говорят: "Я надеюсь, забудешь ты это,
Скоро пройдет этот девичий максимализм,
Ты всех порадуешь нежной душою поэта,
Будешь смотреть сквозь слои ярко-розовых призм,
Ну, а Кропоткин? Да ладно, кому же он нужен?
Да и его эти книжки про бунтовщика,
Лучше подумай о том, как найти себе мужа,
Раз молода и здорова, пока что... пока."
Им имена всех великих, бесспорно, великих -
Просто набор сочетаний, и звуков, и букв.
Я храню в сердце обрывки и целые книги
И не могу просто выбрать другую судьбу.
Мне говорят очень много, но смысл одинаков:
"Из-за таких вот и рушится матушка-Русь".
Я им отвечу уже в -дцатый раз, но однако:
"Я - анархист и, мать вашу, я этим горжусь!"