Поэтическая дуэль

                         Разделиша ризы моя себе
                         и о одежде моей меташа жребий...

Мы жили в России,
             когда-то мы жили в России,
а нынче Россия
             живёт неприкаянно в нас.
Она проступает,
             как слёзы смолы на распиле,
от тёмных истоков,
             из тайных глубин наших глаз.
Она прорастает
             в разбитых церковных оградах
горючей травою,
             ползучим и липким вьюнком,
и светится тихо
             в истёртых иконных окладах
пронзительным ликом,
             что с детства любому знаком,
и стонет, и молит -
             то старой старушкой с клюкою,
то юною девочкой
             на тротуарах Москвы.
Она окольцована, словно петлёю,
             Москвою,
сжигающей души,
             и книги времён, и мосты.
Забыто и смято,
             в какое - не помнится - лето
под грай воронья
             и высокий полёт голубей
на поле каком
             надломилось копьё Пересвета,
и охнуло поле, увидев,
             как пал Челубей.
Забыто и смято, и снова - 
             забыто и смято,
чуть теплится память
             в реченьях столичных кассандр,
как воинству Биргера, 
             хитрости папских легатов
дружиною малою
             противустал Александр.
Для сердца забыто -
             как окна, что накрест забиты
в съедаемых шашелем
             сельских российских домах.
Как в спину удар -
             торжество беспробудного быта,
и снова, и снова -
             беспамятства резкий замах.
Увидят ли прадеды
             сонных и немощных внуков.
чьи битвы - не в чистых сорочках,
             а в грязном белье?
Легендами стали
             Суворов, Кутузов и Жуков,
кумирами стали
             рантье, кутюрье и крупье;
увидят ли на небе,
             там, где суровые были
всё так же прикрыты
             хоругвями славных побед,
куда наши души
             на стенькиных стругах приплыли,
какой в наши уши
             течёт нескончаемый бред!
Забвение прошлого, злое,
             отравное зелье
отвратнее ругани,
             хуже, чем яд белены.
От оргии к оргии
             и от похмелья к похмелью
идём, веселясь,
             за собою не чуя вины.
Не веря в любовь,
             доверяем безумным идеям,
бездумно и зло
             умножаем безродную рать,
и требуем: "Дай!",
             и опять вычитаем и делим,
не в силах делиться,
             и складывать, и умножать...
Катиться под горку -
             куда как приятно и ходко!
Взбираться по круче
             для сердца - куда тяжелей!
Цари наших лет -
             шутовство и бездумная хохма,
священство - кощунство
             и пошлости тошный елей.
Разделим ли ризы всех тех,
             что Россию растили
от корня - к ростку,
             и от кроны - к могучим корням.
Мы жили в России.
             Когда-то мы жили в России.
Как нынче не больно,
             как нынче не совестно нам?

19.04.1998 Светлое Христово Воскресение

Картина Павла Рыженко ( † 16 июля 2014 ) "Ослябя" Холст, масло, 2005

 

Ковер дождя укрыл собой дорогу
И смыл следы, кого не дождались.
Слова легли, как обращенье к Богу,
Лишь облаком их души пронеслись.

Кого любили, тех уже нет рядом..
Кто был надеждой стал неповторим.
Закрыли свет таинственным обрядом,
Чужой беды не осознать другим.

Заплачет ветер, листья обрывая,
Глаза откройте, души обнажив...
Чужая боль пусть будет не чужая
Под заплутавший сказочный мотив.

Мотив любви утрачен не навечно,
Не может мир всегда питаться злом.
Вот только жизнь ушла, ушла беспечно,
Как птица, что промчалась за окном.

Под стоны неба растворились слезы,
Горят огни под колокольный звон.
Украдкой смотрят за рекой березы
На старый окровавленный паром.