Поэтическая дуэль
- Дата начала
- 18.08.2014
- Дата окончания
- 21.08.2014
- Поэтическая дуэль завершена
Выйти бы в поле, голову вскинуть, с орлами пуститься в полет,
Мне бы заснуть и уже не проснуться оковы мирского порвав,
Будильник в окно! Алюминьевый изверг! Все мои сны оборвет!
Я там хочу чувствовать солнечный жар и благоухание трав.
Мне надоел этот мир, его сонная затхлость, и трусость, и злоба
Во снах моих нет новостей, где гей изнасиловал трупа в музее,
Там нет никого, но полны они моею большою семьей год от года,
Воображенье рисует их лица, и путь средь березок мне стелет.
Единорогов во сне я не видел, но гномики вроде бы бегали,
Мне каждый из снов – как радостный праздник средь буден.
С коней со Пегасов спускаемся – и бамс! шоколадные тортики
С вишенкой! Рядом мой кот бьет неистово, яростно в бубен.
Шаман полосатый. «Боммм!!!» - по поляне несется раскат.
И все засыпают, и я засыпаю, и все пропадает – березы и кот…
И вновь темнота, пред глазами все мутно… « Опяяяяяяяяяяять?» -
В который уж раз в своем гневном порыве выдал мой рот.
А ритм ускорялся… Уж невыносимо звенит мой усатый шаман.
Заткнуть бы его, полосатого гада, да в мой океан окунуться…
Но ничто в этом мире не вечно. Кончается в жизни лафа –
За что же такая суровая мука – к обеду придется проснуться.
Мне бы заснуть и уже не проснуться оковы мирского порвав,
Будильник в окно! Алюминьевый изверг! Все мои сны оборвет!
Я там хочу чувствовать солнечный жар и благоухание трав.
Мне надоел этот мир, его сонная затхлость, и трусость, и злоба
Во снах моих нет новостей, где гей изнасиловал трупа в музее,
Там нет никого, но полны они моею большою семьей год от года,
Воображенье рисует их лица, и путь средь березок мне стелет.
Единорогов во сне я не видел, но гномики вроде бы бегали,
Мне каждый из снов – как радостный праздник средь буден.
С коней со Пегасов спускаемся – и бамс! шоколадные тортики
С вишенкой! Рядом мой кот бьет неистово, яростно в бубен.
Шаман полосатый. «Боммм!!!» - по поляне несется раскат.
И все засыпают, и я засыпаю, и все пропадает – березы и кот…
И вновь темнота, пред глазами все мутно… « Опяяяяяяяяяяять?» -
В который уж раз в своем гневном порыве выдал мой рот.
А ритм ускорялся… Уж невыносимо звенит мой усатый шаман.
Заткнуть бы его, полосатого гада, да в мой океан окунуться…
Но ничто в этом мире не вечно. Кончается в жизни лафа –
За что же такая суровая мука – к обеду придется проснуться.
Где ликующих крики всегда раздаются,
Где реки из пота и крови сольются,
Там стены давно уж порозовели,
И люди на ней – кровожадные звери.
Не место для жизни, ни место любви,
Место для смерти, но ты не скорби –
Лишь развлечение, утеха богатых
Смотреть, как из сильных делают слабых.
И видеть лицо, озарил что оскал,
Видеть, как кто-то с колен не восстал,
Лицезреть то, что сделали люди,
Сделали с теми, кем мы не будем…
Это Арена – пристанище боли,
Бассейн из чуждой, темнеющей крови,
Не той, что по венам бежит императора,
Даже не той, что в жилах оратора.
Той, что гоняют сердца живущих в трущобах,
Той, что нет никогда на дорогих робах,
Густой, скверной и алой, не голубой,
А настоящей – почти что живой.
Все эти люди могли бы быть выше,
Если б высшие знали, что они дышат,
Что они тоже живые и чувствуют боль,
Обошли бы тогда такой жесткий контроль.
Но люди слепы, глухи к порывам души,
Не хотелось бы им уживаться в тиши,
Глаза требуют зрелищ, а уши криков,
Каждый для них обычный безликий.
06.05.2014
Где реки из пота и крови сольются,
Там стены давно уж порозовели,
И люди на ней – кровожадные звери.
Не место для жизни, ни место любви,
Место для смерти, но ты не скорби –
Лишь развлечение, утеха богатых
Смотреть, как из сильных делают слабых.
И видеть лицо, озарил что оскал,
Видеть, как кто-то с колен не восстал,
Лицезреть то, что сделали люди,
Сделали с теми, кем мы не будем…
Это Арена – пристанище боли,
Бассейн из чуждой, темнеющей крови,
Не той, что по венам бежит императора,
Даже не той, что в жилах оратора.
Той, что гоняют сердца живущих в трущобах,
Той, что нет никогда на дорогих робах,
Густой, скверной и алой, не голубой,
А настоящей – почти что живой.
Все эти люди могли бы быть выше,
Если б высшие знали, что они дышат,
Что они тоже живые и чувствуют боль,
Обошли бы тогда такой жесткий контроль.
Но люди слепы, глухи к порывам души,
Не хотелось бы им уживаться в тиши,
Глаза требуют зрелищ, а уши криков,
Каждый для них обычный безликий.
06.05.2014