Ком Владимир

От тайны Уильяма Шекспира к тайне Фрэнсиса Бэкона.

Записала Валерия Кольцова 13.07.2022 г. (отрывки)

Мужчина в старинном камзоле снимает высокую шляпу и садится за стол. На его шее пышный воротник - жабо из кружев, похожий на мельничный жернов.

Вдруг его взгляд остановился, и он заметил меня. Этот взгляд оказался знакомым до боли, и в сознании пронеслось - "Сен-Жермен".

Но он улыбнулся, и не разжимая губ, вдруг заговорил.

"I'm glad to see you again in my old refuge. You're right. But here my name was different. Sir Francis Bacon... allow me to introduce myself..."

Слегка слышалась английская речь, но она была понятна и странно переводилась полумыслями , полусловами.

"Да, да Фрэнсис Бэкон... Я когда-то существовал в этом теле, и имя мое тут было таковым...Как обычно, у меня была определенная задача на это воплощение, чтобы не допустить особо людоедских желаний британской аристократии по отношению к миру.

Фрэнсис Бэкон

Мне пришлось большую часть этой жизни провести в "черных одеждах", чтоб быть своим в кругах "светлейших". Хотя были моменты, когда меня почти разоблачили, и под конец все-таки поняли, что перед ними не тот, кто они думали. Но обо всем о порядку.

Уже давно у вас ходят слухи о том, что Уильям Шекспир не является автором своих произведений. Я долго не хотел раскрывать эту тайну, но по сути некоторые и так догадались, хотя другие на этом фоне снова увели в глухие дебри.

Мне не особо с руки рассказывать о своих заслугах. Поэтому, скажем так, что особой заслуги моей в этом деле нет. Там было просто отдохновение души от тяжкого бремени несения своего долга среди тех тайных обществ и грязной политики.

Еще со времен своего обучения в университете я трепетно относился богине греков Афине. Я знал, что она была из атлантов, но она не стала на сторону разрушителей мира, а наоборот противостояла семейству Посейдона и делала все возможное для удержания мира от страшной войны и тяжелейшей катастрофы. К сожалению, она так и не была услышана. Но все равно ей удавалось не одно столетие сдерживать безумные идеи Посейдона, ловко подсунутые ему в сознание хитрым жрецом Гермесом, который на самом деле служил инопланетным захватчикам. По сути, Гермес, назвавший себя Трисмегистом, предал и саму Атлантиду и продал всю планету в рабство руками безумного царя Посейдона, ничего не понимавшего в том, для чего и что происходит и, что он всего лишь марионетка для развязывания войны и уничтожения света цивилизаций на планете. Он сыграл роль чистильщика планеты от цивилизованности, распахал поле для посадки захватчиками новых семян, новой селекционной расы адаму, как их называли древние шумерийцы. (См. другие темы сайта).

Так вот, с юности образ Афины, долго противостоявшей безумству Посейдона и козням Гермеса (этой, практически вычищенной из мифов греков информации) мне был очень близок. Я мечтал продолжить дело Афины, также находясь в кругах близких к власти. Ведь история всегда идет с неким повтором, просто делая очередной виток спирали.

Одним из титулов Афины был "потрясающая копьем" - "Shake-speare".

И каково же было мое удивление, когда я встретил человека с созвучной фамилией... Хотя удивление очень быстро прошло, и я понял, что это был знак еще одного дела, которое мне предстояло совершить в этом воплощении на английской земле.

Он был простолюдин, жил на процент от того, что по мелочи давал взаймы. Но у него была страсть. Он хотел быть актером и обожал театр.

Мое предложение было для него манной небесной. А предложил я ему создать театр, но для начала я помог ему перебраться в Лондон, где устроил в театральную труппу.

Так получилось, что я совершил с ним сделку, по всем параметрам для него выгодную, и этот скряга оценил щедрость и сдержал свое слово. Он не выдал меня, и так и у нес мою тайну в могилу.

Сделка заключалась в покупке его имени. Да, он был сильно удивлен, когда аристократу понадобилось покупать имя простолюдина.

...Но таково было время, что стихоплетничать и писать пьесы для театра считалось занятием вульгарным и низким, и не дозволялось этим заниматься благородным мужам.

У меня же уже давно кружились в голове множественные сюжеты житейских драм, в которых можно было четко и без прикрас высветить человеческие пороки и страсти, и то, к чему они могут привести.

Ни в своей юридической карьере, ни в делах политических я не мог так в открытую говорить истины. Там приходилось играть по правилам системы, чтобы хоть как-то в ее рамках влиять на особо важные моменты политики и не допустить катастроф. Ведь вся власть была в руках почти таких же безумцев, как Посейдон. И даже свои научные трактаты мне приходилось приправлять лжеистинами, чтобы их пропустила цензура тех обществ, в которые я был вхож. Они вообще писались для них, погрязших в своих убеждениях, но для них там были и искры истины, чтобы возможно она закралась бы в их головы и привела к сомнениям в системе герметизма.

(продолжение следует)