Кошевая Тамара

Люблю Родину и не люблю государство.

Эти ощущения во мне присутствуют с тех пор, как меня в шестом классе вытурили из «пионэров» за вполне невинный вопрос на уроке истории:

– Я, конечно, понимаю, почему Симбирск переименовали в Ульяновск, но почему город, который основал и построил Пётр Первый, переименовали в Ленинград?

– Что-о-о-о???

О, как возмущена была моим вопросом историчка! Как вдохновенно меня через недельку клеймил позором весь класс под руководством председателя совета дружины, которой было доложено о моей вопиющей непатриотичности по отношению к Родине вообще и к дедушке Ленину в частности!

– Она недостойна быть юным ленинцем!

– Снять с неё галстук!

– Исключить из пионеров!

Я стояла-стояла, выслушивала весь, льющийся на мою голову, бред, потом это судилище мне надоело, я сняла галстук, и со словами «Некогда мне тут с вами время терять, разбирайтесь без меня!» свалила домой под негодующие вопли:

– Вернись немедленно!

– Что это такое?

– Она не уважает своих товарищей!

А я ушла. Ушла просто потому, чтобы клокотавшая во мне ярость не выплеснулась на их правильно запрограммированные бошки. Но после этого случая забила на все школьные олимпиады, концерты и соревнования, а ведь была круглая отличница, вся такая из себя артистка, лауреатка, чемпионка и даже единственная девчонка в школьном духовом оркестре. Словом, палочка-выручалочка на все случаи школьной жизни, а попросту – во все бочки затычка.

Короче... Недели три за мной бегал совет дружины и упрашивал снова надеть галстук, а я требовала публичного извинения. Шестиклассница с отлично подвешенным языком и собственным мнением, перечитавшая к тому времени всю, доступную на то время, русскую классику, любящая историю и копание в летописях на старославянском языке – это серьёзно. Школа гудела!

Дошло до директора. Он был историк, только преподавал в старших классах. Умный был мужик, царствие ему небесное… Он меня любил с самого первого класса за любознательность, пытливость, а главное, как никто, понимал мой бунтарский дух и умел как-то очень просто объяснить, занимавшие меня, сложные вопросы. Собрал он нас всех в своём кабинете, раздолбал совет дружины, историчку, которая заварила эту кашу, а меня лично попросил надеть галстук, на что я ответила:

– Исключительно из уважения к Вам, Тимофей Андреевич!

Но после этого случая я тайно и страстно стала желать, чтобы Ленинград снова переименовали в Санкт-Петербург, что собственно, и произошло в не таком уж далёком прошлом.

Так что, господа бывшие ленинградцы и нынешние петербуржцы, гордясь восстановлением исконного исторического имени вашего прекрасного города, помните о тринадцатилетней девочке из Беларуси, желание которой, пожалуй, было сильнее всех ваших желаний вместе взятых.

Видите ли, какой фокус: понятие «любви к родине» у нас всё время пытались отождествить, или подменить понятием «любви к государству», то есть, любви к «аппарату насилия». Те же раскулаченные люди, которых тысячами и десятками тысяч ссылали в Сибирь, ненавидели государство, но продолжали любить родину, из которой были выдернуты их корни.

Слово «родина» идёт от материнского начала,

Слово «отечество» – от отцовского начала,

А «государство» – вообще среднего рода – ни то, ни сё.

Государство любить невозможно. Можно только считаться, или не считаться с его законами. Статья Кодекса «Измена Родине» порочна и лицемерна по своей сути именно потому, что в ней заложена не измена родине, а конфликт личности с государственной системой.

Лично я люблю свою ту, большую Родину, в которой выросла, которую исколесила вдоль и поперёк.

Люблю и тепло вспоминаю украинский город – родину отца, где я родилась, и где прошло моё раннее детство.

Люблю свою маленькую Беларуську – родину моей мамы, и город, в котором живу и работаю.

Но мне совершенно не нравится то, что вытворяют политики на просторах бывшей «великой и необъятной».

На созидании наживать бешеные капиталы гораздо труднее, нежели на разрушении, поэтому и имеем то, что имеем.