Марина Татарская

Памяти русского поэта (1966 - 2006). Приглашаю Вас прочесть поэму "Русский крест" Николая Мельникова.

Впервые читала Автора, никогда не знала о нём ранее, как жаль... В простых, незамысловатых строках, неизгладимое ощущение жизненной Правды, пронзительное откровение о том, как силён и непобедим Дух. Мощь этой силы поражает воображение, и ты понимаешь: истинную веру ни с чем не спутать, а святость ведёт за собой каждого....Этим хочется делиться, как чем - то важным и истинным. Написанный в 1996 "Русский крест" не просто актуален, это - духовный ориентир для каждого, кого волнует судьба России, у кого за неё болит Душа... Валентина Шаронова, старшая сестра Николая Мельникова, возрождает в его селе церковь. И если кто - то откликнется на зов и поможет возрождению храма – низкий поклон и награда от Господа.

Вы легко найдете информацию о храме, набрав в поиске "Сайт Николая Мельникова".

 

***

РУССКИЙ КРЕСТ

Глава 1

 

1.

Ровно в полночь, торопливо

Петухи прервали спор,

И изломанная ива

Перестала бить забор.

Лунный свет во тьме рассеян,

Тишина окрест звенит,

Спит земля, и вместе с нею

Спит село Петровский Скит.

Что налево, что направо –

Ни души, ни огонька,

Лишь в тумане, как отрава,

Льётся вкрадчиво река,

Лишь мышиное гулянье

Соберётся у ворот,

Да невнятное мерцанье

Вдоль по кладбищу пройдёт.

Под покровом тихой ночи

Тени бродят без следа

И недоброе пророчат,

Будто ждёт людей беда.

Что вы, тени, расходились?

Не пугайте кратких снов:

Эти люди утомились

И от бед, и от трудов.

 

2.

 

Местный сторож, однорукий

Инвалид Иван Росток

Протрезвился, и от скуки

Кисло смотрит на восток.

Не спеша дымит махоркой,

Сам себе бубнит под нос

О крестьянской доле горькой,

Про судьбу и про колхоз.

Что он видел в этой доле

За полста ушедших лет,

Кроме пыли, кроме поля

Да картошки на обед?

Кроме плуга и навоза –

Воровство и безпредел

Председателей колхоза,

Вот и весь его удел.

Что мечталось – не случилось,

Что хотелось – не сбылось,

Что имелось – погубилось,

Пролетело, пронеслось.

И какою-то безпутной

Жизнь представилась ему –

Неспокойно, неуютно

И на сердце, и в дому…

«Сын» потрепанной фуфайки,

«Брат» изношенных сапог

Жил открыто, без утайки,

Но без водки жить не смог.

Всё отдаст из-за сивухи,

Всё сменяет на стакан

Бывший пахарь, бывший ухарь,

Ныне спившийся Иван.

 

3.

За лесами, робко-робко

Обозначился восход,

Словно узенькая тропка,

По которой день придёт.

Разольётся день с востока,

Как из крынки молоко,

И от этого потока

Станет просто и легко.

И когда пастух крикливый

Уведёт в луга коров,

Встань, мужик, и будь счастливый,

Всё забудь и будь здоров!..

А пока что, среди ночи,

Повздыхавши обо всём,

Сник Иван, зажмурил очи

И на миг забылся сном.

И на миг он стал спокоен

И увидел он во сне,

Как летел Великий Воин

На невиданном коне.

Оставляя за плечами

Семицветную дугу,

Он лучами, как мечами,

Бил по страшному врагу.

В жуткой схватке всё смешалось

И исчезло, как пришло,

Только радуга осталась

Да родимое село.

К удивленью, вслед за этим

Появились у окна

Дом покинувшие дети

И покойница жена.

Хохоча, на лавку сели,

Как немало лет назад,

Как когда-то, в самом деле,

Всей семьёй сидели в ряд.

Хоть Иван без них негретый,

Хоть Иван без них зачах,

Дочки – ладно, дочки – где-то

При мужьях и при харчах.

Хоть ему с одной рукою

Даже ужин не сварить,

Значит, просто не достоин,

Значит, так тому и быть,

Но жена! Свиданья с нею

Долго ждал Иван Росток:

Эти руки, эту шею,

Этот выцветший платок

Он лелеял от забвенья

В изболевшейся душе,

Чтобы вымолить прощенье

Запоздалое уже…

Было ль, нет? Исчезли разом

Воин, дочки и жена,

Отогнав виденья сна,

О себе напомнил разум.

Что? Куда? К чему конкретно

Применить свой вещий сон?

Для Ивана – безответно,

Не силён в разгадках он.

 

4.

От восхода до заката

Сам не свой ходил Росток,

Будто слышал зов куда-то,

А куда – понять не смог.

Выпил меру самогона –

Ни в какую не берёт,

Не берёт, и нет резона

Заливать его в живот.

С кем тоскою поделиться,

Получить в ответ совет?

Много лиц, но только – лица,

Пониманья в лицах нет.

У людей одни заботы:

Чтобы вовремя вспахать,

Чтоб колхозные работы

Со своими совмещать.

Посевная, косовица,

Жатва – круглый год страда,

И нельзя остановиться.

Льётся время, как вода.

 

Глава 2

1.

Льётся время… Век двадцатый

Отплясался на стране,

И стоят все те же хаты,

Поредевшие вдвойне.

В хатах тихо меркнут люди,

Обнищавшие втройне,

И не знают, что же будет

В их деревне, в их стране.

Войны, ссылки, труд дешёвый,

Принужденье и обман,

Как тяжелые оковы,

Крепко спутали крестьян.

Ни вздохнуть, ни просветлиться,

На Москву – тяжёлый взгляд,

Словно враг засел в столице

И ничтожит все подряд…

Но страшней, чем пораженье,

Хуже хаоса в стране –

Злое, тихое вторженье

В душу русскую извне

Постепенно, год от года

Всё подлее и сильней

Заражение народа

Грязью новых смутных дней!

 

2.

 

Кто их звал? Газеты звали,

И теперь уж треть села

Тех, кто долго разъезжали

В тщетных поисках угла.

Поначалу осмотрелись,

Получили «стол и дом»,

И – понравилось, пригрелись,

Но не стали жить трудом.

Словно мусор в полноводье,

Их несло, и принесло –

Непонятное «безродье»

В наше русское село.

Ничего им здесь не свято –

Ни родных тебе могил,

Ни сестры тебе, ни брата,

И живи, как раньше жил.

Раньше пил – и здесь не бросишь,

Где-то крал – кради опять!

Что ты вспашешь? Что накосишь?

Не приучен ты пахать!

Как-то быстро и безпечно

Мой народ к тебе привык,

И к твоим похмельям вечным,

И к повадкам, и язык

Твой блатной не режет слуха,

И тебе же продаёт

Полунищая старуха

Самогон, и тем живёт.

Но никто не ужаснётся

И руками не всплеснёт,

И безумью поддаётся

Всеми брошенный народ.

Никого не удивляет

То, что даже бабы сплошь

По неделям запивают,

Унося последний грош…

 

***

В плодородные угодья

Заселяется сорняк.

Тихо делает «безродье»

То, чего не может враг.

 

3.

Сколько ж это будет длиться –

Молодой, в расцвете лет,

Не нашёл опохмелиться

И покинул белый свет?

И при всём честном народе

В борозду, к земле упал.

Был ты весел, всем угоден…

Но ушёл… Сгорел… Пропал…

А вослед тебе, без счёта,

Души новые летят…

Что потом, в конце полёта?

Что там? Рай? Иль снова ад?

Неприкаянные дети,

Без тепла и без царя

Вы помыкались на свете

И ушли. За так. Зазря.

Без креста, без покаянья,

И кому теперь нужны

Ваши мысли и страданья,

Ваши слёзы, ваши сны?

Слёз Россия не считает –

Все века в слезах живёт…

Но уже заметно тает

Несгибаемый народ.

 

Глава 3

 

1.

Средь густых лесов посеян,

За селом Петровский Скит

Хутор деда Федосея

В одиночестве стоит.

Редко здесь бывают люди,

С давних пор заведено -

Только филин деда будит,

Только ель стучит в окно.

Нелюдимым, отрешённым,

Без зарплат и без аптек,

По другим – своим законам –

Прожил он свой долгий век.

Про него судачат много,

Языками нёбо трут:

Или очень верит в Бога,

Или он колдун и плут?

Ничего не зная толком,

Кто-то брякнул, что не раз

Дед прикидывался волком

И скулил в полночный час…

Как же глупо Федосея

В злых деяниях винить,

Если вся твоя Расея

Начинает к ночи выть!

От безвыходности постной

Бьётся в стену головой

И несётся в черный космос

Тихий, скрытый, черный вой.

 

2.

День прошёл. И почему-то –

Лёжа, глядя в потолок,

Вдруг решил сходить на хутор

Опечаленный Росток.

Сон ночной его терзает,

Сон покоя не дает.

– Может, дед хоть что-то знает,

Может, дед чего поймет?

Кубик-пёс, душа родная,

Подскочил, вильнул хвостом,

И, друг дружку охраняя,

В тёмный лес пошли вдвоём.

А в лесу, ну как живые,

То вздыхают, то скрипят

Вековые, смоляные

Сосны ноченьку не спят.

Перепуганная птица

Из-под ног, взлетев, орёт,

– Фу ты, ё, – Иван храбрится,

Бедный Кубик чуть идет.

Наконец и хутор. Вот он –

Дом, а в доме тусклый свет,

Будто ждёт и сам кого-то,

Сам не спит столетний дед.

Приготовился для встречи –

Двери настежь, свет в проём,

– Добрый вечер!

– Уж не вечер!

Заходите с Богом в дом!

Дверь закрылась за Иваном,

И в глаза ему глядит

Дед в рубахе домотканой

С медным Спасом на груди.

Борода – белее мела,

Ясный взгляд из-под бровей…

И Иван глядит несмело,

Как живёт затворник сей.

Печь в побелке, всюду чисто,

Всё отмечено трудом,

И неведомый, душистый,

Запах трав укутал дом.

Мирно теплится лампада,

Ряд иконок в рушнике –

Всё по-русски, всё как надо

И в избе, и в старике.

Отлегли с души тревоги,

Всё как будто ничего…

Молвит дед: «Теперь, с дороги

Выпьешь чаю моего!»

Подает Ивану кружку,

И Иван, одной рукой,

Поудобней взяв за дужку

Раз глотнул, глотнул другой!

Что случилось, непонятно,

Но буквально с двух глотков

Повернулась жизнь обратно –

В юность, в детство,

В глубь веков!

Вкус невиданный и редкий,

Запах сотен, тысяч трав

Уносил к далёким предкам,

Душу трепетом объяв.

Не Россия – Русь Святая

Открывалась всё ясней,

Благолепие являя

Мужику из наших дней!

…И заныло, застонало,

Болью сердце изошло –

Вот чего оно искало!

Вот бы где себя спасло!

Но давно пути закрыты

В тот святой, забытый край, –

Проживай, как раб забитый,

Как собака – умирай!

И сидит, ошеломлённый,

«Обокраденный» Росток –

Жил всю жизнь всего лишённый,

И не знал, чего он мог!

И не знал, какие силы

Потерял народ его,

Потому что хитро скрыли

в «Богоносце» – Божество.

Два глотка – такая малость,

Трав целебных волшебство,

Но в Иване не осталось

От Ивана ничего!

 

3.

– Ты пришел просить совета,

Тихо начал Федосей –

Что придёшь, я знал про это,

Был мне знак на случай сей.

Коль ты здесь, то слово в слово

Слушай всё, что знаю я…

Род твой суть – Петра Ростова,

От него пошла семья.

Кто он – мы уже не знали,

Это – тьма веков хранит,

Но селу названье дали

В честь него – Петровский Скит.

Говорят, что все Ростовы

Ростом были велики,

Лошадиные подковы

Гнули эти мужики!

Толк в крестьянстве понимали,

Жили Верой и трудом,

И Отечество спасали,

Если враг врывался в дом.

Божий крест несли со всеми…

Кто же думал, что потом,

Изойдет Ростовых племя, –

Станет пьяненьким… Ростком!

Дед вздохнул. Иван смутился,

Низко голову склонил,

А на улице томился

Бедный Кубик. И скулил.

– Сон я видел…

– Разумею,

Что Господь тебе явил

Бой Георгия со Змеем –

Бой святых и чёрных сил!

Прожил ты почти полвека

И не знал, что каждый час

Бой идет за человека,

Бой за каждого из нас!

Бой все явственней и злее –

Тьма на Свет сбирает рать,

Но когда повергнут Змея,

Где ты будешь обитать?

Ты! Иван, себя забывший!

Бивший бедную жену!

Никудышный, всё пропивший,

Шёл ты медленно ко дну!

Заплутался, загрешился,

Но Господь тебя смирил –

Спьяну ты руки лишился,

Той руки, которой бил!

Так теперь всю жизнь влачиться,

В одиночку куковать,

Ни работать, ни креститься,

И родных не приласкать…

 

4.

Дед замолк. И сразу, сходу,

Будто палками побит,

Дал Иван себе свободу –

По-ребячески, навзрыд,

Слёзы лил, вздыхая тяжко,

В полный голос причитал,

И рукав его рубашки

Очень скоро мокрым стал.

Под иконами, рыдая,

Не стесняясь никого,

Никого не обвиняя,

Лишь себя же самого,

Голосил крестьянин русский,

Вспоминая жизнь свою:

И жену в цветастой блузке,

И детей, и всю семью,

И отца, и мать, и деда,

Страшный голод на селе,

И войну, и крик «Победа!»

С липким хлебом на столе…

Голосил. Отголосился

И затих. А дед ему:

– Ты со всеми заблудился,

Но спасаться – одному!

И теперь меня послушай –

Сон тебе затем и был,

Чтобы дар безценный – душу,

Ты, Иван, не загубил!

Так исполни ж волю эту!

Проплутавши столько лет

Повернись, несчастный, к свету,

И иди, ползи на свет!

Крест взвали себе на плечи,

Он тяжел, но ты иди,

Чем бы ни был путь отмечен,

Что б ни ждало впереди!

– В чём же крест мой? Кто же знает?

На душе – один лишь страх!

– Всё Господь определяет,

Всякий знак – в его руках.

Ты поймёшь и не пугайся

Ни судьбы, ни слов, ни ран…

Время близко. Собирайся.

Торопись. Иди, Иван!

 

5.

– Время близко… Ангел вскоре

Вострубит на небесах,

И на всем земном просторе

Воцарится Божий Страх.

Потекут людские реки –

Царь и раб – к плечу плечом –

Первый век с последним веком,

Убиенный – с палачом.

И в суровой Книге Жизни

Всё про каждого прочтёт

Тот, кто нас для жизни вызвал,

Тот, кто видел наперёд.

И неверивший поверит,

Проклиная страсть и плоть,

И Господь ему отмерит,

Изречет ему Господь:

– Где ты был, мой сын жестокий?

Я стучался в дверь твою.

Посылал к тебе пророков,

Говорил про жизнь в раю,

Исцелял тебя в болезни,

И в печали утешал,

Ждал тебя… но безполезно…

Звал тебя, но ты не внял.

За твою больную душу

На Голгофе был распят

И просил… но ты – не слушал,

Ты себе готовил – ад!

Ты прельщался красотою,

Властью, славою земной,

Ты смеялся надо мною,

Путь избрав себе иной.

Ты презрел мои старанья,

Поселив в душе разврат,

И грешил без покаянья,

И гордыней был объят.

Прожил, душу убивая

Для утробы, словно зверь,

Ни молитв, ни слёз не зная…

Что же хочешь ты теперь?

 

Глава 4

1.

В каждый храм, при построеньи,

Бог по Ангелу даёт,

И находится в служеньи

В новом храме Ангел тот.

Он, безплотный и незримый

До скончанья века тут,

И, крылом его хранимы,

Люди Богу воздают.

И молитвы, и обряды,

И причастий благодать –

Под его небесным взглядом,

Хоть его и не видать.

Даже если храм разрушен –

Кирпичи да лебеда,

Воли Божией послушен

Ангел будет здесь всегда.

И на месте поруганья,

Где безбожник храм крушил,

Слышно тихое рыданье

Чистой ангельской души.

И в мороз, и в дождь, и в слякоть,

Все грядущие года

Будет бедный Ангел плакать

Вплоть до Страшного Суда.

 

2.

Был когда-то храм Успенья

На селе Петровский Скит,

Полусгнившее строенье

До сих пор еще стоит.

Рухнул купол и приделы,

Лишь бурьян да лебеда

В Божий храм осиротелый

Поселились навсегда.

Как давно всё это было,

Позабыт и час, и день –

Приезжало, приходило

Из окрестных деревень

В церковь множество народа,

И исправно службы шли

До семнадцатого года…

А потом усадьбы жгли

И помещиков с попами

Отправляли в «мир иной»,

Пятилетними шагами

Отмеряя рай земной.

«Счастья» вдоволь нахлебались,

Слёз – моря, а не ручьи!

Так, в итоге, оказались

И ни Божьи, и ничьи.

Ни земной, ни рай небесный,

А смертельная тоска

Воцарилась повсеместно

И скрутила мужика…

 

3.

От колхозного правленья,

Где Иван сторожевал,

В сотне метров – храм Успенья,

Запустенье и развал.

По ночам в окошко часто

Сам Иван смотрел туда

Равнодушно, безучастно,

И не думал никогда

Ни про Веру, ни про Бога,

Только, может, вспоминал,

с кем, когда и как он много

Возле храма выпивал.

Не отыщешь места лучше –

На пригорке, у реки,

В будни, в праздник и с получки

Дули водку мужики.

Жёны к ночи их искали,

Гнали с криком по домам:

– Хоть бы церкву доломали,

Чтоб вы меньше пили там!

Утихали ссоры, драки,

Кратким был ночной покой…

И беззвучно Ангел плакал

Над безпутностью людской.

 

Глава 5

1.

Над остывшею землёю

Плыл предутренний туман,

Тихо брёл тропой лесною

Изменившийся Иван.

Старцем мудрым потрясенный,

К жизни новой стал готов,

Словно заново рождённый

Человек – Иван Ростов.

Непонятной, чудной силой

Изгнан был с души дурман,

– Не во сне ль все это было ?

– Не во сне – шептал Иван.

Словом праведным согретый,

Ощутил он Божий Страх,

И впервые в жизни этой

Шёл с молитвой на устах.

Пусть нескладно, неумело

Смог её произнести,

Но наверх уже летела

Просьба: – Господи, прости!

Стыд, раскаянье, тревога,

И надежда жить опять…

Боже правый… Как же много

Можно сразу испытать!

 

2.

Лесом, садом, огородом,

не взглянув по сторонам,

в темноте, перед восходом

он вошёл в свой сельский храм.

Он вошёл – и ужаснулся –

Груды хлама, гниль, развал,

Оступился, поскользнулся,

И … с размаху в хлам упал.

И о ржавый гвоздь – «двухсотку»

Пол-лица избороздил,

Кровь течёт по подбородку.

Боль и стыд. И нету сил.

Дождь за стенами закапал,

Зашумел, дохнул грозой,

А Иван – сидел и плакал,

И смывалась кровь – слезой.

– Где вы, прадеды и деды?

Где ты, род угасший мой?

Что ж мне в жизни только беды?

Что ж я брошенный такой?

Поднимитесь-ка стеною

Все родные мужики,

Полюбуйтесь-ка страною,

храмом, внуком без руки! –

Вдруг Иван запнулся словом

И наверх свой взгляд вознёс –

Весь в крови, в венце терновом,

На него смотрел – Христос…

Всё ушло, что было рядом, –

Стены, звуки, хлам, разлад,

Жизнь – исчезла, стала взглядом,

Только взгляд, и – встречный взгляд.

Первый раз за полстолетья

В этой жуткой пустоте

Человека взглядом встретил

Бог, распятый на Кресте.

Невозможным оказалось

Взгляд от взгляда отвести,

И тисками сердце сжалось

В мысли: – Господи, прости!

– Если я не умираю –

Смог Иван проговорить –

Стыд свой знаю, грех свой знаю,

Дай мне время искупить!

Нет руки – нельзя креститься,

Дай же время, хоть чуть-чуть,

И сумеешь убедиться,

Что к тебе лежит мой путь.

Не суди меня сурово,

Если я по простоте

Слишком прямо понял слово

О земном моем Кресте