Рельцев Авангард

В наши дни, когда интернет и доступность благ цивилизации открыли двери в мир творчества для всех и каждого, поэзия, некогда высокое искусство, оказалась в плену у толпы недопоэтов, чьи голоса, подобно шуму базарной площади, заглушают подлинный поэтический глас. Современность, с её безудержной демократизацией самовыражения, породила феномен, который можно назвать эпидемией шаблонного стихотворчества. И если в золотом и серебряном веках русской поэзии мы видели дерзновенный полёт духа, то ныне перед нами — унылый парад филистеров, вооружённых ямбом и хореем, но лишённых искры гениальности.

 

Поэзия, по своей сути, есть искусство революционное, искусство чести и свободы. Она подобна Наполеоновской армии, сметающей оковы старого мира ради нового, живого, пульсирующего смысла. В отличие от прусской муштры, где всё подчинено строгой дисциплине и единообразию, поэзия требует смелости, новаторства и дерзости. Но что мы видим сегодня? Легионы стихотворцев, вооружённых учебниками по стихосложению, меряют всё и вся метрической линейкой, словно поэзия — это казарма, а не поле битвы идей и чувств. Они, эти новоявленные педанты, полагают, что ямб и хорей — это и есть поэзия, не понимая, что метрика, как и всякий инструмент, лишь средство, а не цель.

 

Ещё в прошлом веке, в эпоху серебряного века, поэты осознали, что жёсткая метрика исчерпала себя. Тогда, в ответ на закостенелость классических форм, родились новые способы выражения: лесенка Маяковского, тоническая система Блока, изысканные эксперименты символистов и футуристов. То была эпоха, когда поэзия искала и находила новые пути, отвергая догмы и шаблоны. Но сегодня, увы, мы наблюдаем возврат к худшим традициям — к бездумному копированию форм без поиска нового содержания.

 

Современные недопоэты, о которых идёт речь, — это, по сути, обыватели, вторгшиеся в храм искусства без должного благоговения. Они не стремятся к новаторству, не ищут новых форм, не дерзают экспериментировать. Их стихи — это репродукции, лишённые души, механические поделки, созданные по лекалам прошлого. Они не понимают, что подлинный поэт должен не только учиться у предшественников, но и превосходить их, открывая новые горизонты. Вместо этого они зацикливаются на метрике, словно она — единственный критерий поэтического мастерства.

 

С другой стороны, в поэзию хлынул поток тех, кто, напротив, совершенно не ведает, что такое ритмика, и даже не стремится постичь её основы. Это другая крайность, не столь пагубная, как шаблонная муштра, но всё же достойная осуждения. Их строки, лишённые музыкальности, распадаются в хаотичный набор слов, не способный тронуть душу. Поэзия, безусловно, не обязана следовать строгой метрической линейке, но она должна обладать внутренней гармонией, мелодичностью, которая рождается из чувства ритма, а не из механического подсчёта слогов. Отсутствие этой музыкальности делает стихи бесплотными, лишёнными той живой силы, что отличает подлинное искусство.

 

Казалось бы, современные технологии могли бы стать союзником поэзии, но они лишь усугубляют кризис. Искусственный интеллект, способный генерировать стихи, идеально соответствующие метрике ямба или хорея, окончательно обесценивает шаблонное стихотворчество. Если машина может воспроизводить такие стихи, то чем отличается от неё поэт, который лишь механически следует правилам? Подлинная поэзия должна быть чем-то большим — она должна быть актом творческого бунта, актом поиска нового, актом человеческой души, неподвластной алгоритмам.

 

«Что делать?», — бросит в меня читатель, не понимая, что я не Чернышевский и не могу исправить положение. Однако есть суровый ответ: необходим ценз — не в смысле формальных ограничений, а в смысле внутренней требовательности. Поэт должен быть, как минимум, интеллигентным, культурно подкованным, способным к рефлексии. Но главное — он должен быть новатором, готовым экспериментировать, искать новые формы и смыслы. Без этого поэзия обречена оставаться в плену у филистеров, которые, подобно стае саранчи, пожирают её живую суть. Против них боролся ещё Энгельс.

 

Нам нужен новый серебряный век, новая революция в поэзии, которая вернёт ей её подлинное величие. Пусть поэты вновь станут Наполеонами духа, а не прусскими капралами, марширующими в такт устаревшим канонам. Пусть они дерзают, ищут, создают — и тогда поэзия, как феникс, восстанет из пепла шаблонов и обывательщины.

 

За каждым действием следует противодействие. Это значит, что час ренессанса русской поэзии близится. Не успеете глазом моргнуть, как вчерашние ямбисты, хореисты и прочие поэты-бюрократы начнут «экспериментировать», дабы прокатиться на волне возрождения. Но у них ничего не выйдет, потому что они критиковали нас, новаторов, постоянно пытались поучать. Выражаясь словами классика: «Мы как мученики попадём в рай, а они просто сдохнут».