Колос Николай

ГОМО САПИЕНС И НЕАНДЕРТАЛЕЦ

Рассказ

 

– Доброе Утро, Валентин Петрович, я вижу вы уже в полном параде! Когда успели?

– Поезд стоял тридцать минут, я вышел на платформу, прошвырнулся, так сказать, и купил кое что для завтрака. Это во первых … а во вторых а нашем купе пополнение. Бог послал счастье и до самого конца нашего маршрута поселил нам прекрасную даму. Теперь без галстуков как то будет не по джентльменски. – С верхней полки раздался приятный певучий голос.

– Да ладно вам, господа, я сама то чуть ли не в неглиже. Жара, хочется содрать из себя всё, что только позволено! – Валентин Петрович возразил –

– Для женщин неглиже самый прекрасный костюм! Я так думаю – что это общее мнение, а в нашем купе всё позволено … правда, Владимир Михайлович?.. Да, кстати – меня зовут Валентин Петрович, коллегу по купе – Владимир Михайлович, а вас как?

– Меня просто – Оленька … ну если вам будет удобней по имени отчеству, то Ольга Михайловна. Но я бы хотела чуть чуть поспать … – и Оленька повернулась к стенке купе верхней полки. Под простыней обозначилась её талия и бёдра.

– Приятных снов! – Мы будем разговаривать шёпотом …

Оленька ничего не ответила. А от неё ответа, кажется, и не ждали. Пусть и не обязательное, но в общем джентльменство, в таких случаях было проявлено. И то хорошо.

Зашла проводница, бросила на столик три пачки суточного дорожного корма и сказала –

– Если господа желают, чего нибудь горячего и горячительного то вагон ресторан не отменялся. Он работает круглые сутки по общему желанию пассажиров. На станции загрузили свежие продукты, есть жареная чавыча и даже красная икра. Добро пожаловать. – Она это проговорила скороговоркой, как заезженная пластинка – ведь есть ещё и другие купе. Нужно донести для всех!

После всех утренних процедур, в том числе и после завтрака, что Бог послал, Валентин Петрович спросил:

– Я вчера вас не утомил своим рассказом? – Владимир Михайлович ответил:

– Да нет … как никак отвлекли от дурных мыслей ... вы меня простите …

– Это тоже хорошо и полезно. Тогда я вам расскажу ещё одну историю. Вот я вижу Оленька тоже повернулась к нам лицом и улыбается.

– Да, господа, я послушаю, а потом может и я что поведаю …

Поезд ехал летом! За окном прекрасные картины с благоухающими садами, и зеленеющими, чуть тронутые созреванием злаков поля. Толстые электрические провода, попутчики любой железной дороги, на почти прогнивших столбах на обочине, то ли действующие, то ли уже безжизненные, но не успели их снять – то опускаются вниз, кажется до самой земли, то взлетают вверх и исчезают за пределами окна, чтобы опять появиться. Валентин Петрович как околдованный наблюдал за ними через окно. Потом, ка бы очнувшись, отрешённо побарабанив пальцами по столу, сказал:

– Это история о дружбе двух человек, двух зрелых мужчин – о странной дружбе. Но... Но, если я эту, как бы пустую историю, расскажу без предисловия, которое прямо сейчас складывается в моём мозгу – она покажется банальной. А предистория будет вот такая …

Скажите, кто нибудь из вас читал книгу «Эдем», не помню автора, о поисках свидетельств колыбели человечества и о установлении наконец этого свидетельства о колыбели на африканском континенте. Оно и понятно – там тепло! Не мог человек одарить своим появлением земли морозной Антарктиды! Другое дело, что вдруг эта Антарктида и Африка в какой-то исторический период поменялись местами, но это из области утопии исторического периода принадлежащего человечеству.

Так вот! – Кроме всех прочих веток человекоподобных существ существовало две доминирующие, высокоразвитых на тот период ветки! – Это Гомо Сапиенсы и Неандертальцы … Так думают многие – я их поддерживаю.

– А я эту историю знаю совсем по другому – вдруг не выдержала Оленька и возразила с верхней полки.

– Не спорю … есть много теорий и конечно все они предположительны. Вы поведаете нам об этом завтра и я надеюсь это будет увлекательная теория. – Путь у нас то далёкий …

Если не возражаете – я продолжу. Так вот – хорошо, если всё хорошо – а если плохо? Хотя «Если плохо» – момент для человечества был положительный! Он заставлял думать, искать варианты и напрягая мышцы и мышление находить нужные решения.

Гомо Сапиенсы питались плодами растений и деревьев и жило их столько – сколько позволяла кормовая база. При неурожаях – их численность сокращалась. Они просто вымирали. У Неандертальцев также, но немного по другому. Если не хватало зверюшек, чтоб обеспечить себя мясом они просто убивали и пожирали друг друга, сокращая тоже таким образом свою численность.

В какой-то … бесконечно долгий исторический период Гомо Сапиенсы и Неандертальцы постепенно, конечно, с большими трудностями, ассимилировались друг в друга. Так стало выживать на много легче. Неандертальцы кроме мяса стали есть и плоды растений, а Номо Сапиенсы – мясо.

И сейчас по земному шару, как бы незаметно ходят и те и другие. Скорее в каждом из нас есть и Неандерталец и Гомо Сапиенс! – В разной степени наполнения. Но незаметно до поры до времени – пока не припечёт! А припечёт – каждый из них проявляет свой характер! При любых конфликтах Гомо Сапиенс старается обойти острые углы, а Неандерталец делается сугубо агрессивным и объявляет войну всему окружающему! Он не уйдёт в сторону, не обойдёт острые углы, а будет идти до уничтожения соперника, даже, в пылу страсти до ... самопожертвования. Потому, что поражение для него смерти подобно, а то и хуже. А поражение и мучительная смерть соперника для Неандертальца является огромной радостью и несказанным счастьем! Он наслаждается его муками!

И заметьте!.. В руководителях любой страны вы не найдёте Гомо Сапиенса … там обязательно будет Неандерталец! Он уничтожит, по законам его страны своего соперника … не физически, нет! Сейчас не то время …А то и физически! И хочу сказать, для страны, в общем, на мой взгляд – это будет благо. В большинстве случаев. Он пробьёт всё и добьётся успеха!!

Но не дай Бог лично вы попадёте в разряд расходного материала для его преобразований! Ему вас не жалко, как работающему на принтере не жалко бумаги и печатного порошка!

Если он объявит войну, конечно не дай Бог!.. то любой солдат для него лишь средство достижения цели – расходный материал, а не человек! Такого расходного материала бабы нарожают ещё! – Вспомните слова Александра Третьего …

И дальше – в любых войнах, если вы наблюдали, как правило в большинстве случаев погибает Гомо Сапиенс уже потому, что ему психологически трудно нажать гашетку, чтоб убить другого человека. А во вторых, потому что Неандерталец подставит его, чтоб не погибнуть самому. Обезопасит себя родимого его телом!

Вот поэтому после любой войны, любого века остаются и приходят в мирную жизнь одни отморозки! – Герои войны, оставшиеся в живых! – Они взяли разгон и остановиться им трудно!

– Ну и мрачную картину вы нарисовали, Валентин Петрович! – Это всё, что вы нам хотели рассказать? Сказала Оленька, опуская свою ножку, чтоб слезь с верхней полки. – Позвольте я немного посижу на вашем диване – обратилась она к нему.

– Я сочту за счастье, если вы сядете на мой диван. А такое длинное предисловие было лишь для того, чтоб лучше понять, никого не осуждая, мой дальнейший короткий рассказ.

– Ну хорошо. Но я тоже могу кое что рассказать о Неандертальцах и о Гомо Сапиенсах – ещё раз согласилась и предложила Оленька. Во мне кровь Неандертальца!

– С удовольствием послушаем, но давайте после меня – ведь я не окончил свой рассказ.

– Ладно – ответила Оленька. Потом как то неожиданно погладила его по голове, и понюхала свою ладонь. – Так вот откуда благоухает такой тонкий парфюм! Вот чем вы на первом этапе атакуете бедных женщин! – Понятно, понятно! – заключила она.

Валентин Петрович был чуть обескуражен, но быстро справился со своими чувствами, и по поводу парфюма ничего не ответил. Однако продолжить свой рассказ ему так сразу не удалось.

К ним в купе зашёл с небольшой сумкой поджарый, казалось столетний дедушка. Усы, борода и причёска его были обработаны хорошим парикмахером. Чувствовался вкус! В руках и ногах лезла наружу подвижность.

– Вот и я прибыл, милые мои! Теперь наше купе укомплектовано! А вот и мое место на верхней полке! – И он как заправский снайпер забросил свою сумку наверх и сказал –

– Пусть поскучает без меня пока мы все не перезнакомимся. Меня зовут Никита … если вы считаете что я слишком стар, то можно – дед Никита!

– Чего ты вдруг выдумал! Ничего ты не стар дед Никита, была бы я не замужем могла бы тут же затеять с тобой флирт – пошутила Оленька. – Садись напротив рядом с Владимиром Михайловичем. Может кто нибудь из мужчин поменяется с тобой полками.

– Да Боже упаси, я люблю верхотуру! – запротестовал дед Никита, взялся руками за обе полки и как пружина, как пёрышко подхваченное ветром, подпрыгнул и легко оказался на верхней полке. Мужчины синхронно сдвинули с удивлением головой, Оленька приятно улыбнулась.

Дед Никита сказал:

– Я здесь немножко расправлю своё гнёздышко и, если не возражаете, спущусь, чтоб влиться в общую беседу. А на счёт флирта то всё ещё впереди. – При чём, всем показалось – это он так серьёзно сказал, что Оленька тут же перестала улыбаться.

Дед Никита минут пятнадцать попыхтел на верху и так же пружинно спорхнул вниз, потом без церемоний сел на постель Владимира Михайловича. Проводница принесла пакет и положила на столик:

– Ваше питание – обратилась она к деду Никите.

– Опять наверно принесли такую же гадость как и прошлый раз! – И обращаясь к попутчикам – принесли две почерневшие воробьиные лапки! Я их выбросил!

Проводница не сдержалась,

– Железные дороги гадости не возят! У нас продукты первоклассные! – Извинились бы перед железными дорогами …

– Вы слышали господа - товарищи, я заплатил за хорошее, мне принесли, простите, дерьмо!.. и я должен извиняться … – потом махнул рукой и отвернулся от проводницы. Она недовольная ушла, закрыв за собою дверь. Минуту помолчали и Оленька заговорила первой:

– Ну рассказывайте Валентин Петрович – мы всё внимание.

– Знал я двух художников … это были два друга – не разлей вода! Но вся беда в том, что один был почти стопроцентным Неандертальцем – второй Гомо Сапиенсом! Они этого не осознавали – просто характеры такие! Неандертальца назовём Гриша, Гомо Сапиенса – Миша.

Не буду озвучивать как, но они подружились и работали в одной упряжке. Однако тянули воз по разному. Гриша, незаметно даже для себя, старался свалить всё тяжёлое на Мишу. А тот тянул, потому что мог – потому, что друг!

Однажды Гриша говорит: «Миша, давай ты будешь за меня работать, а я три раза в год буду ездить на творческие дачи. Я поступлю в члены Союза художников, потом я буду за тебя работать, а ты будешь ездить на творческие дачи и ты поступишь тоже в члены Союза художников». «Хорошо» – согласился Миша. Друг ведь! Сказано – сделано! Через четыре года Гриша уже был членом Союза художников! Но за это время произошло ещё одно событие. – Гриша переспал с девушкой Миши, на которой Миша собирался жениться. Девушка Мише призналась и сказала, что он тебе не друг … Берегись!

При непростой беседе Гриша ответил: «Подумаешь переспал, страсть какая! Ну дай мне в морду – если будет легче!». Миша в морду не дал, а на девушке всё таки женился. Посчитал – хоть она и оступилась, но была честной в общечеловеческом смысле.

За это время в их городе уже было отделение художественного фонда России. И конечно руководил им член Союза – Гриша.

Однажды к нему подходит Миша и говорит: «У нас был уговор – ты поступил в члены Союза, настала моя очередь. За меня поработай – я года три буду посещать творческие дачи и мы будем квиты»! – Гриша ответил: «Заруби пословицу – Богу богово, кесарю кесарево! Я не такой дурак как ты и ... второму члену Союза, особенно тебе в нём и здесь не бывать!» – Мало что я сказал когда то! Договор я не подписывал»! Дело происходило вечером в мастерской Миши. Миша в сердцах написал заявление об увольнении и отдал Грише, надеясь, что тот одумается.

На следующий день Миша пришёл на работу в десять часов утра. За это время бухгалтер успела съездить в главное управление, оно было в другом городе, и с улыбкой отдала Мише трудовую книжку с отметкой об увольнении. Такие вот дела!

Но Миша был от природы дизайнер и как раз подвернулся дворец обувщиков. Его нужно было реконструировать. Миша сделал проекты. Начальство показало их тогдашнему первому секретарю обкома Власову. В обкоме их утвердили и началась работа. Работа продолжалась четыре года и, слава Богу Гриша этого не знал. Он был занят собственной особой! Нужно признаться акварелью он писал как Бог! И делал себя! Организовывались областные и всесоюзные выставки – и он в них участвовал! Узнал он очень поздно о дворце, который делал Миша. Дворец до этого уже, посетили секретари из отдела культуры ЦК партии. И взяли Мишу под защиту. А ведь Союз художников такие работы не отдавал никому. И были случаи, когда не члены Союза за подобные работы садились в тюрьму. Гриша опоздал наказать Мишу!

Миша в своём городе ремонтировал, оформлял магазины, дворцы бракосочетания, банки, городской парк, и последняя его работа была – частичная реконструкция и капитальный ремонт драматического театра города. Работы получились на славу!

Гриша ездил в творческие командировки, писал акварелью и устраивал свои выставки. Выставки были на славу, где то там! Всесоюзные!

Поменялось городское начальство, Гриша и Миша постарели. Но чтоб быть в городе на виду, нужно что-то делать для славы города, а не только для своей, личной. Я не знаю механики, но все работы, что делал в городе Миша приписали Грише и Гриша получил почётного гражданина города, со всеми соответствующими последствиями, за работы выполненные Мишей!

И вы думаете Миша был сильно опечален? Нет! – Он просто сплюнул и забыл. Даже встречался с Гришой часто и с добрыми намерениями. И как то сказал: «Я был счастлив, когда делал все эти работы, и счастлив, что они есть! Это дорого стоит! Остальное – сплошная маета!».

И, на мой взгляд, здесь очень чётко прослеживается характер Неандертальца и Гомо Сапиенса. К стати, это было в том городе, о котором я рассказывал вчера.

Для Гомо Сапиенса важно, чтоб что то существовало и чтоб уже, им сделанным и существующим, пользовались люди … остальное трын трава. Для Неандертальца важна слава, пусть она будет и ворованная! Но... я должен оговориться и где то стать на сторону Неандертальца! – Иногда важно, чтоб Неандерталец присвоил изобретённое Гомо Сапиенсом себе, потому что лишь он пробьёт очень крепкую стену безразличия и оживит изобретение Гомо Сапиенсом ! – Продвинет его в жизнь! Это мой взгляд ...

– Сопля и тряпка твой Миша! – Чуть не крикнула Оленька … Из за таких тряпок очень многие важные изобретения тут же уходят в забвение, или приобретают уродливый, искажённый характер и применяются не там, не в том виде, и не в том времени! От этого только страдает человечество, не просившее его делать хоть какие либо изобретения! Наизобретались уже! По моему – хватит!

– Да нет! – Возразил дед Никита … Беру Мишу под свою защиту! Я тоже кое что расскажу. Но, в данном случае, важно чтоб изобретал не Неандерталец, а Гомо Сапиенс, потому, что только он сможет просчитать последствия своего изобретения, увидеть все результаты таких последствий и спрятать их навеки вечные! Неандерталец на это не способен! Он изобретёт адскую машину и тут же взорвёт её, чтоб увидеть сколько душ она унесёт с собой! И чем больше душ – тем с большей радостью он будет потирать руки!

А сейчас я закажу в ресторане для обеда на всех похлёбку … Я угощаю!

– Ух ты! – Чуть слышно произнесла Оленька … Да ты, дед Никита, крутой!.. оказывается …

– А то!.. – Ответил дед Никита ...