Су Катя

Казань молочная, Казань снежная, Казань медленная - это всё сегодня.

Проснувшись, выглядываешь в окно и видишь одинокую тропку через соседний двор, тающую в идущем снеге.

Снег, снег, снег. Он летит в лицо, застревает на козырьке моей шапко-кепки (отличное решение для очкариков, кстати), слетает под порывами ветра с ветвей деревьев, соскальзывает с еловых лап.

 

Накануне снег только готовился упасть, и по ветвям елей у Сельхозакадемии на Карла Маркса бежали разноцветные огоньки, мы шли после Калитки и Додо по вечерней Казани, детка гремела палочкой по забору, и мне хотелось, чтобы этот вечер не кончался. А наутро пришёл снег.

 

Стоя на высоком холме, глядя поверх стен Кремля, видишь только, как тает в снегу Казань, Чаша чуть проглядывает, а домов на том берегу уже и вовсе не видно.

Ощущение обложенности ватой. Если бы я могла, я бы села там, на склоне холма, в этот мокрый декабрьский снег, усадила рядом с собой Свету, и сидели бы мы, абсолютно берложковые, смотрели бы и смотрели в этот туманный снег (или снежный туман) и говорили.

 

Это словно приехал старый друг, с которым не виделись лет двадцать, и дети уже выросли, и вот ты пытаешься показать достижения своего ребёнка, лихорадочно вытаскивая и перебирая фотографии, не решаясь, с какой начать, и все ли их вываливать. А потом машешь рукой, и решаешь обойтись выпускным альбомом, подтолкнув его под руку. Сесть напротив и уставиться во все глаза, вспоминая и запоминая.

 

Катастрофически мало времени. Любимая моя Казань, ею невозможно наглядеться, в ней столько прекрасного скрыто под этим снегом, что я, как настоящая яжемать, аж трясусь от этой невозможности охватить всё и сразу.

 

Света готова сфотографировать всё, всё, что видит, и я снова переполняюсь этой дурацкой материнской гордостью за успехи, к которым я не имею ни малейшего отношения. Но так хочется взять и взмыть в небо, по шагаловски, и полететь над Казанью, раз уж я не могу сразу всё.

 

Эти три дня словно снежный комок - спрессованный и рыхлый одновременно.

Пытаюсь выхватить что-то из потока, но в голове только снег, снег, снег.

Решение быть в моменте оборачивается тем, что я снова не сделала ни одной толковой фотографии, только пульсирует мысль о том, какие удивительно красивые глаза и как мало времени, вгоняя меня в ступор, потому что нельзя, невозможно вытащить фотоаппарат или телефон и разрушить эту магию ускользающего мгновения.

 

В этот раз снег и ветер с Волги разгоняют нас быстро и решительно. Возвращаясь домой, в свой заметенный Авиастроительный, я смотрю, как едут по Декабристов машины с сугробами на голове, улыбаюсь и повторяю за Blue October:

I love all that we are

I love all that we are

All that we are