В детстве я была уверена, что Анна уже родилась старой, хотя лицо ее, гладкое и ясное, лишенное даже мелких морщин, имело приятные черты, пышная ее фигура была упакована в бесформенную бабью одежду, которая не только скрывала ее соблазнительные для мужчин формы, но и больше всего остального старила, ноги, форму которых мне так и не удалось оценить, обтягивали грубые плотные льняные чулки. Мужа она называла на «Вы» и по имени-отчеству, старше он был ее лет на пятнадцать. В то время такая разница в возрасте между супругами была редкостью. Излюбленным занятием Анны было сидеть в центре города на Лайсвес аллее на лавочке и собирать сплетни. Федор Трофимович, ее муж, раньше работал в тюрьме, где, собственно, они и познакомились, находясь по разные стороны от решетки.

Сама Анна работала на Каунасской фабрике. Мама дешево покупала у Анны колготки. Никакого дефицита в изделиях легкой промышленности, как и в пищевой, в Прибалтике в советское время не было. И все, что производилось, в частности, в Литве, можно было купить там же за пол цены, с рук. В России же был дефицит на все, кроме спичек, но, при наличии денег, все можно было купить в два раза дороже. Спички для всего Советского Союза производились в Каунасе. Когда Союз республик свободных рухнул, в России исчезли и спички.

Колготки были первоклассными, они практически не рвались, их можно было носить вечно - носки и пятки были сильно уплотнены, но от стирки колготки светлели, что заставляло все-таки иногда покупать новые.

Как-то Анна принесла нам заказ, а у мамы на тот момент денег расплатиться не было. Анна была страшно удивлена.

- Как! - воскликнула она, - у вас что, не лежит заначка, рублей сто, в серванте?

Рублей сто — это была крупная сумма, равная маминой зарплате учительницы.

- Нет, конечно, - улыбнулась мама, которая в доказательство нашей финансовой несостоятельности вынула из сумочки кошелек с замочком «поцелуйчик», открыла его, и извлекла на свет одну копейку.

- Какой ужас, воскликнула Анна, - так бросайте вашу школу и идите работать на нашу фабрику!

Анна пожалела нас, оставив колготки, и отсрочив платеж. Мама усадила ее за стол, она очень любила потчевать. И тут я услышала эту историю, что поведала маме Анна. История анекдотичная, если не учитывать трагедии конкретной личности.

Анна работала перед войной в паспортном столе, и оказывала нужным людям посильные услуги, так как имела доступ и возможности. Тяготела она к изысканной интеллигенции и окружение имела соответствующее: немецко-еврейское. Но хотелось ничем не отличаться от респектабельного своего окружения. Ведь невозможно сидеть у воды, и не сметь напиться! В общем, надумала Анна поменять национальность, но никак не могла решить, какую выбрать: немецкую или еврейскую. Опять же, умные люди подсказали, что лучше все-таки немецкую. Хотя сама Анна особой разницы не видела: и та и другая диаспора, проживающая в Каунасе, была богатой и влиятельной, и можно было надеяться на их помощь и понимание, так необходимые одинокой, неустроенной женщине. Решила и сделала, так Анна стала немкой. Двадцать третьего июня 1941 года в город вошли немцы, они признали Анну фольксдойче. Перед Анной открылись большие перспективы, так как прибалтийских немцев вывозили на бывшие польские земли, но Анна не захотела уезжать и осталась в Каунасе. Когда вернулись русские, ее, как немку, отправили в лагерь. Проведя двадцать лет, вначале в заключении, потом на поселении в местах очень отдаленных, она смогла каким-то образом вернуться в Каунас, прихватив трофей - мужа охранника.

Гораздо хуже сложилась бы судьба Анны, если бы она выбрала еврейскую национальность, так как при активном содействии местного населения только за первый год немецкого присутствия в Литве было замучено и сожжено почти все еврейское довоенное население Литвы.