Порог боли у каждого свой.

 

Ты читаешь утром про разрывы снарядов где-то там и идешь чистить зубы. Или не идешь. Потому что они и так всю ночь болели и до одного из них нельзя уже дотронуться. Представляешь, как тебе будут сверлить этот зуб, заранее морщась. А в кабинете дантиста вспоминать слово «пытки» и думать, как же это они могли вынести… Эти люди, подпольщики и просто пленные. Ты даже не можешь себе представить, как это послевоенные парнишки держали пальцы над горящей свечкой, пытаясь узнать, выдержали бы они пытки фашистов или нет.

 

Между прочим, в этот самый бой не так уж трудно подняться. Из окопа. Где тоже холодно и противно сыро. Но куда не попадают пули. Снаряды прилетают, это да. Но ведь не всегда. И очень не хочется вставать во весь рост или даже пригнувшись, и начать бежать навстречу этим самым пулям.

 

Так вот, надо представить, что впереди враги, которые сожгли твою деревню и погубили твою семью. Или вспомнить, что у тебя есть страна, которую ты любишь – ты впитал это за годы учебы в школе – и по ней идут сапоги. Кажется, они хотят ее растоптать. И ты испытываешь настоящую боль. Она как фантом, но она есть.

 

А ведь бывало и такое, что наши бабушки, молоденькие медсестры, связистки, снайперы первыми бросались из окопа с криком «За мной! Ура!». И мужчинам ничего не оставалось как подняться тоже. Хотя разве это были бабушки? Они так никогда и не стали бабушками…

 

А в это время их матери преодолевали свой порог: уйти на вечные труды, неоплачиваемые - разве что трудоднями, оставив беспомощных детей на самих себя. Да еще на чугунок с картошкой в мундире и холодную печь. Их сердце жгла и тянула боль за детей, за мужа, который как ушел на финскую, так и не пришел еще, а руки жгло осокой, резало веревками, ломило от ледяной воды да колкой льняной тресты.

 

Вы знаете, как больно смотреть на довоенные портреты? На эти чистые, ясные черты, не смущенные, не запятнанные думой о корысти. Надо, чтоб все было по-человечески, - как бы говорят вам глаза с этих фотографий.

 

И хорошо, что они так и остались наивными, искренними, с верой в то, что спасают свою страну. Не узнали, что снаряды все еще рвутся. Что люди, которых они представляли счастливыми и благодарными за ту тяжелую ношу, которую они подняли и несли все четыре года, снова будут гибнуть. И даже не понимать, за что. Просто потому что у кого-то свой порог боли. Высокий порог.