Усталой, разбитой за день походкой, Мефодьич вышел на опушку. Гудели ноги, гуталин с кирзы, по-дембельки смятой в гармошку, давно стерся. Да и фляга с "партизанским квасом" была высосана до капельки - пока пробирался через пашенку, вывороченную до базальтовых плит разбитыми вусмерть "Беларусями", такая жажда замучила, что пришлось аж пробочку облизывать. Очень хотелось отдохнуть, послушать птах, вдохнуть запах весенней земли. Не задалось - в лесу было накурено...