Два мира
Холокост
Жили-были, однако, без закавык,
торговали мукой да цедили брагу…
На дивчин глазели, щипля кадык,
и в мечтах стелили ковер Машиаху.
Грянул гром в июле, поднявши пыль.
В куренях сожженных взметнулись души!
А в садах терновник обнажил шипы...
Кто над чашей неба споет кидуши?
Под Житомиром жидкий степной ковыль
вместо жита прозяб на червоной пашне.
Пережитком прошлого плачет выпь
и кадит туманом – кадиш о павших.
Словарный запас
Снова словарный запас пуст, как снарядный ящик,
и патронный голод подступает удавкой к шее.
"Что ж, потерпи, солдат! Ищущий да обрящет –
шанцевый инструмент выход найдет в траншее!"...
Тихо зажми свой рот, как зажимал лимонку,
выхаркнувшую чеку сгустком кровавой слизи.
Просто сгреби свой скарб в заскотченную котомку,
масло налей по уму в проржавленные механизмы…
Вроде, сегодня нет с обеих сторон желания
впаривать огнепоклонникам высокопарные фразы.
Сушим белье на солнце, подгоняем ремень по талии, –
мирно лежат в траве просроченные фугасы...
Выкинь брутальный сленг из своего лексикона,
на барахолке купи понтовые прибамбасы,
в плат заверни ордена и убери на полку,
в долгий снарядный ящик эхом былой гримасы...
Что же так стонет душа и ноет фантомно тело?!
Что же так память во сне снайпером цели ищет?!
Слово, нужное слово, как пуля, меня задело,
высмотрев что-то в другом… И он не дышит.
