К 25 января
Общежитие. Лето. Даже ночью жара.
С Маргаритой отпетой пьём любовь до утра.
В перекурах кассеты я меняю «Весне».
Ритка-дура к рассвету всё страшней и пьяней.
Он поёт про Каретный и Маринкин анфас,
И совсем незаметно, где любовь, а где фарс.
Стонут хриплые рифмы скрипкой где-то в душе.
Завороженный ритмом, Ритку выгнал взашей,
Стукнул в стену соседу и стаканы помыл.
В кочегарке у деда взял пятёрку взаймы.
Дым висит коромыслом, «Солнцедар» льём опять...
Где, скажи, с этим смыслом он слова смог набрать?
Почему подмывает за флажки, к тем волкам?
Отчего подпеваю «Баньку», с дрожью в руках?
И откуда же знает он натуру мою?
Почему то же самое — я не люблю?
Хлещет пьяные нервы осознания плеть:
Если к Богу быть первым,то допеть — не успеть.
В клочья порван мой парус — дольше к Берегу путь.
И живу просыпаясь, чтобы снова уснуть…
