Среди ночи зазвонил телефон. Сначала в трубке был какой-то треск, помехи, а потом — тишина, и знакомый голос будто совсем рядом произнёс:

— Таня, это ты? Ты меня слышишь?

У неё подкосились ноги,

— Алёша… — выдохнула она.

Больше она ничего не могла сказать, потому что… Потому что не знала, как разговаривать с человеком, которого нет. «Это сон!» — подумала она и медленно опустила трубку на рычаг. Потом ахнула, снова сорвала трубку и услышала короткие равнодушные гудки. Минуту она так и стояла с трубкой в руке, а потом беззвучно заплакала. Предрассветный сумрак стёр ночь за окном, а она всё ещё сидела у телефона…

Новый звонок резко разорвал воздух, Татьяна вздрогнула и отшатнулась… Тряхнув головой, разогнала остатки забытья.

- Дд-а?

Звонили из банка, опять напомнили про долг, и опять в 6 утра - мучители! Скорей бы уже дали отпускные, рассчитаться – и к маме в деревню, на все лето. Да и с огородом ей надо помочь, совсем старушка ослабела, хоть и бодрится изо всех сил …

Невесёлые, но вполне привычные, много раз прокрученные в голове мысли вернули сознание в порядок. Нервы ни к чёрту, вот и мерещится уже всякая чушь – звонки с того света, надо же! Просто пора отдохнуть. Учебный год закончился, осталось сдать отчёты, отсидеть пару экзаменов – и всё! Напитаться живительным воздухом, набраться сил и ни о чем таком не думать, просто утонуть в ягодно-грибной эпопее… И ни о какой поездке ни в какую Польшу – пока тоже не думать!

Татьяна с раздражением отодвинула телефон и решительно пошла варить кофе. День покатился своим чередом. В какие-то моменты рабочей суеты в усталой голове все же всплывало каверзное: «Или это был не сон? Его же голос… как? Бред, нервы…», но Таня старательно загоняла эти сомнения куда-то в тайный закуток, приказывая себе успокоиться и забыть. Несколько раз звонили насчёт кредита, и она набралась наглости спуститься в бухгалтерию и уточнить, когда же будут отпускные…завтра! Ну слава Богу, хоть эти перестанут доставать…

Только вечером, свалившись без сил в прохладную постель, Татьяна позволила себе расслабиться и дала волю воспоминаниям. Слезы уже все были выплаканы, она просто отстранённо прокручивала события семилетней давности, как будто смотрела старое кино. Вот они вместе едут в отпуск к морю…Алеша – высокий, сильный, легко закидывает чемоданы на верхнюю полку, а Машка весело тараторит, глядя в пыльное окно на проплывающий перрон…А вот они наперегонки забегают в пенистую зеленую волну, хохочут, брызгают на неё, Таню – а ей почему-то грустно, она на что-то обижена…Если бы знать тогда! Как она могла – обижаться, дурочка?! Но кадр меняется – и лицо Алексея, такое родное и любимое, вдруг становится чужим и холодным. Жёсткое, наотмашь «Я же просил не трогать ничего на моём письменном столе!» - и скомканный длинный конверт в его руке, а она стоит с тряпкой и ничего не понимает… Потом долгие дни отчуждения, его командировка в Германию, грустные машкины глазёнки - и бурное примирение, с тортом и цветами, и даже совместный поход в цирк! Какой же все это теперь чудный цветной сон….

Татьяна резко открыла глаза, встала и подошла к окну. За окном уютно шелестел летний дождь, но какая-то необъяснимая тревога опять подступила к сердцу. Она оглянулась на телефон, как будто чего-то ждала. Походив по комнате, опустилась на кровать и долго, мучительно отгоняла следующие видения – но они всё же прорвались и заставили её глухо застонать, скомкать почти уже ненавистную подушку.

Ей сообщили, что это случилось на каком-то перекрёстке автобанов в Польше. «…В результате аварии транспортное средство загорелось… Опознано 39 погибших, 13 числятся пропавшими без вести». Сухие строчки официального письма Таня знала наизусть, они воспалённо мерцали в сознании все эти годы. Алёша и Машка.. 13 человек… Как она выжила тогда, как не сошла с ума?

Таня не помнит подробностей первых месяцев, все как в тумане. Какие-то его друзья-журналисты пытались узнать подробности… Вот один из них что-то ей объясняет, показывает какие-то бумаги, но она ничего не слышит и только пытается представить этот жуткий перекресток двух автобанов, перечеркнувший её жизнь… Ей сказали, что никого уже опознать нельзя, но можно отправить запрос, чтобы выдали останки для захоронения. Однако и с запросом в консульстве ничего не получилось, а помочь Татьяне просто было некому.

А потом потянулись бесцветные годы, серые одинокие вечера с тетрадками - и только круговерть школьной жизни и мамин старенький домик с огородом да лесным простором прямо за оградой давали ей силы и смысл как-то жить. Татьяна тщательно уложила фотоальбомы и дорогие до боли вещи в коробки, закрыла все в маленькой комнате. В дни рождения Маши и Алеши она открывала эту комнату, вытирала пыль, садилась на дочкин диванчик и смотрела на коробки, как будто собиралась куда-то …

И однажды к Тане пришло решение! Надо поехать в эту Польшу и добиться перезахоронения. Сейчас все стало доступнее и проще – нужно только собрать денег и купить тур.путёвку. Но тут слегла с инсультом мама, и поездку пришлось отложить. Лечение оказалось дорогое, учительской зарплаты не хватало, и Татьяна взяла кредит, потом другой. Маму она вытащила, помог и знакомый хирург Сева, одноклассник. За домом ухаживала соседка, тетя Нюра, добрая душа, она и сейчас там рядом, помогает…Нет, в этом году никак за границу не поехать, не на что. А вот на следующее лето…

Таня уже успокоилась, мысли опять потекли по привычному руслу, дождик за окном затих, и она как-то легко и быстро уснула.

Незаметно пролетела последняя неделя пред отпуском, отдан наконец-то кредит, и настырные звонки прекратились. Татьяне удалось даже купить для мамы дефицитное лекарство и луковицы какого-то необыкновенного сорта тюльпанов… В ее душу неожиданно вошло давно забытое предчувствие то ли праздника, то ли просто чего-то очень хорошего.

Вечер накануне отъезда в деревню тоже радовал – сегодня Таня вместо работы пробежалась по магазинам, а теперь с удовольствием, без спешки собирала сумки и упаковывала подарки. Звонок в дверь застал ее в ванной, и бутылочка с бальзамом выскользнула из дрогнувших рук….

На пороге стояла темноволосая девушка в бейсболке, с рюкзачком на плечах и спортивной сумкой в руке. В прихожей был полумрак, но голос неожиданной гостьи показался Татьяне неуловимо знакомым. Она отступила на шаг и щёлкнула выключателем…

- Халё! Ма…?

- Простите…

Таня отступала все дальше, пока не наткнулась на журнальный столик, вгляделась еще раз…

- Я Маша…Мути? Ты….

Все куда-то поплыло, заискрилось, в спину что-то больно ударило – и Таня потеряла сознание.

Очнулась она от того, что в лицо ей плеснуло холодом, и на секунду показалось, что перед ней морской простор и это маленькая Машка брызгает на нее… но над ней склонилось уже взрослое, такое родное заплаканное лицо, и до слуха с трудом донеслось:

- Мути…ма! Их бин дочи, Маша …

Они пили чай с конфетами, а потом чудный немецкий ликер, а потом кофе – и говорили, говорили… И Тане казалось, что все эти годы – были сном, а теперь вот она - проснулась! И она все вскакивала, якобы что-то переставить на столе, а сама как бы нечаянно прикасалась к дочкиным волосам и вдыхала их безумно свежий запах…

Весть об алёшиной смерти Татьяна приняла как-то удивительно просто. Да, это он звонил ей тогда ночью, отважился-таки признаться и покаяться – но не смог. А потом - не успел. И теперь Маша ещё и ещё раз рассказывает, что она даже и не знала ни о какой аварии, что они тогда на рынке в Варшаве вышли из автобуса, взяли напрокат машину и долго ехали куда-то, ночевали в какой-то гостинице…И что у папы несколько раз проверяли документы, а он волновался и сердился. И как потом они оказались в Дрездене, папа повел ее в музей и там познакомил с Мартой… И как они вместе приехали в красивый город Минден – мами, какие там фонтанчики, и старые дома, и булыжная мостовая, я тебе покажу! – и стали жить в доме Марты. И как осенью папа сказал, что она, мама Таня, отказалась от нее, Маши, и вышла замуж за дядю Севу, одноклассника…

- Я не верила! Долго…но писем не было..А ты - нааайн? Не вышла… йа, мути?

Алексей рассказал дочке все только месяц назад, когда врачи диагностировали у него метастазы.

- Он даже плакал, йа… А Марта хорошая, она тоже нихт, ничего не знала… вы будете подруги, ма!

Татьяна с наслаждением слушала машкину смешную русско-немецкую болтовню, а сама все сворачивала фантики и машинально выкладывала их на столе рядочками. И получился у неё сначала один длинный тоннель, потом другой, а потом – весёлый цветной перекрёсток.