Портрет
— Ты вернёшься? — прошепчут чернила оттенка некрепкого кофе.
Одинокий маэстро, в них кисть окунув, набросает на небе
Колоннаду из звёзд и её в черноте ослепительный профиль,
Что сквозь волны небес проплывает бесшумно, как призрачный лебедь.
— Не посмею, — звенит, словно арфа, и вдаль, по неведомым странам,
Сквозь туманы миров, но минуя безвременья тонкие тени,
По ступеням луны пролетает глубокое меццо-сопрано,
И за ним, будто эхо, — мгновенья её и его воскресений.
— Ты вернёшься? — крича в пустоту, но с сопрано сплетаясь дуэтом,
Хриплым голосом шепчет в мольбе и рисует — одними руками:
Воскресенье. Глаза — что за взгляд!.. Поцелуй. Аромат амаретто.
Только к зеркалу шаг — и привидится лик в серебре амальгамы.
— Нет прощенья, — качнётся струна, а за ней зазвучит многострунье,
— Нет прощенья, — предательства стрелы пронзают глубины сознанья.
Поцелуй, воскресенье, вино... Но во тьме, беспросветной, безлунной,
Обнажаются горечь и боль — как искра, точно кадр на экране.
Он художник, вот только узором, штрихом не напишет портрета,
Не сумеет на холст нанести то, что с сердцем сплелось и сроднилось.
Воскресенье, улыбка и взгляд, полушёпота музыка... Где-то:
— Не забуду, — во след промолчат. Тишина — словно грань истончилась.
И за гранью она, и сквозь морок дотронуться тянутся руки,
Но, предав и покинув, себя не простила... Последние строфы
Их поэмы, их мира созвучны с симфонией вечной разлуки...
И на небе портрет — акварелью оттенка некрепкого кофе.
