Туман

 

День был обычный, осенний, серый, будний. Как могло такое случиться? Я до сих пор не пойму. По прошествии времени, спустя месяц, СМИ свалили всё на террористов, а досужие языки болтали совсем иное… И только те двадцать человек, что попали в злосчастный автобус, знают, как всё было на самом деле.

Магазины Южного торгового комплекса стояли немного отдаленно от центра нового района огромного промышленного города Ч… . Микрорайон, где мы с коллегой по работе и лучшей подругой, в одном лице, проживали в соседних десятиэтажках, застроен был не полностью. Мешало болото, которое занимало площадь в сотню га. В него впадал сероводородный ручей, что усложняло, итак экологически непростую, ситуацию. Микрорайон был построен в низине, на месте старого мусульманского кладбища. У детей выявляли астму с аллергическим компонентом, а зачастую и раковую опухоль разных стадий. Когда-то в шестидесятые годы произошёл взрыв реактора на ядерной электростанции, все СМИ Советского Союза молчали. Коренные жители этих мест стали болеть. Вода в речке Теча, близь места аварии, была загрязнена, часть населения эвакуирована. Но другие, упрямые и консервативные остались, жили прежней жизнью, не желая ничего менять. Охотились, ловили в реке рыбу неимоверно гигантских размеров: то с двумя головами, то с тремя глазами. Запретная зона теперь носит красивое название – Снежинск, а раньше у неё и имени-то не было, то есть писали на конверте: Почтовый ящик Ч…-40.Уровень онкологической заболеваемости стал выше в разы, чем в других городах. Мало того, ещё был построен горно-обогатительный комбинат по переработке урановых руд. Никакие петиции, никакие митинги протеста не дали результата.

Мы с Надеждой, отмучившись честно от звонка до звонка, решили поехать после работы в гипермаркет. Наде всё время хотелось есть. Ну, что скажешь, у беременных всегда аппетит отменный. Это была поздняя долгожданная беременность. Мечтая об ужине, сели в старенький автобус, который шёл в направлении новостроек Южного района. Приземлившись на свободное место, я заметила парня из соседнего офиса. Мы улыбнулись друг другу. Уже год, как обменивались взаимными приветствиями. В небе висела серая ноябрьская хмарь. Погода стояла промозглая, сырая. У меня время от времени появлялись кашель и заложенность носа. Может, это явление носило аллергический характер, а может инфекционный, кто его знает. А может, все эти симптомы были следствием выбросов в атмосферу, которые беззастенчиво делали многочисленные промышленные предприятия города, невзирая на жалобы населения. За окном мелькали кварталы стандартного Сити, не отличавшиеся архитектурным разнообразием. Унылые ветви голых деревьев были устремлены в серое небо, отливавшее свинцом ближе к линии горизонта. Надежда мирно дремала. Почти добралась до места назначения. Я облегченно вздохнула, подпрыгнув на очередной кочке, была в готовности номер один к выходу. Но вдруг увидела, как мои соседи нервно поводят носами, принюхиваются. Посмотрела в окно. Разбудила подругу своим возгласом: «Что это?» Практически ничего не было видно. Едкий жёлтый туман полз со стороны болота в направлении торгового комплекса, именно он издавал гнилостный запах, сходный с запахом разлагающейся плоти, который почувствовала даже я, несмотря на насморк. Водителю неожиданно стало плохо. Пассажиры начали суетиться, задавать друг другу вопросы, на которые не было ответа. Что происходит? Откуда взялся жёлтый, как середина варёного яйца, туман? Автобус остановился, водитель объявил, что дальше не поедет, все с неохотой вышли, спросив – не нуждается ли он в помощи. Водитель ответил, отрицательно мотнув головой. Магазины были в трёхстах метрах от нас. А позади, тоже в трёхстах метрах, двигался жёлтый мрак, плотное облако огромных размеров, казавшееся поначалу бесформенным. Но, если приглядеться, вырисовывались какие-то размытые очертания, растворяющиеся и вновь проявляющиеся в зависимости от поведения этой непонятной субстанции, напоминавшей какое-то биологически неизученное многоклеточное. Жёлтый мрак наползал как-то странно, рывками, при этом издавая протяжный звук - не то вой, не то стон. Быть может, эти звуки издавал ветер, гуляя по голым ветвям. По моему позвоночнику пробежал холод, появилась дрожь в ногах. Плотная завеса пульсировала: шарообразный плотный центр этой махины то выпячивался вперёд, то вдруг вваливался, вдавливался, напоминая ротовое отверстие. Пройдя десяток метров, я оглянулась, чтобы окликнуть Надежду, вечно идущую вразвалочку, не торопясь. Отставший водитель, сидевший до этого на траве возле ПАЗика, неожиданно поднялся и побежал в направлении зоны риска, выкрикивая какие-то проклятия на своём родном языке, может быть, это был таджикский. «Смотрите! Смотрите! Он бежит прямо к опасности», - во весь голос завопила я. Все мои спутники повернули головы. Мы увидели, как в момент соприкосновения с густеющим облаком он, крепкий на вид мужчина, схватился за голову, крикнул в последний раз и, выбежав на проезжую часть, бросился под колёса КАМАЗа. Из-за тумана водитель, сидевший за рулём грузовой машины, даже не заметил самоубийцу. У меня застучали зубы, по телу прошлась нервная дрожь. Надежда сделалась белой, как полотно. Мы смотрели и чувствовали, как неизвестное вещество начинает разъедать слизистую оболочку глаз. Жёлтое облако с минуту стояло над изуродованным телом нашего водителя, вернее сказать, над тем, что от него осталось. Мрачный, раскачивающийся из стороны в сторону, до этого почти бесформенный, туман приобрёл размытые очертания гидры. Он как будто бы всасывал в себя остатки энергии или биологической массы с земли, быстро передвигая мнимыми щупальцами по поверхности. Все в панике, сломя голову, бросились обратно в автобус, благо, что двери были открыты. С виду спокойные, люди внезапно стали агрессивными и злобными, истеричными, толкались и лезли, напирая на передних, уже вошедших, ругаясь площадной бранью, дети плакали навзрыд. С невероятной быстротой заполнили салон и достали телефоны. Удивлению не было предела - они не работали, связь была прервана. Надя тихонько плакала, прижавшись к шторке, как к спасительной соломинке.

И теперь была новая проблема – быстро закрыть двери. Нам всем повезло. Оказалось, что мой знакомый, парень из соседнего офиса, год назад окончил курсы, получив категорию вождения, позволяющую перевозить пассажиров. Он сел за руль и уже казался нам богом. Первая попытка включить двигатель не увенчалась успехом. Он капризничал - то начинал тарахтеть, то затухал, захлёбываясь топливом. Страшная минута ожидания. Нужная кнопка была найдена. Двери закрылись. Через минуту по стёклам автобуса потекла жёлтая жижа. Было такое впечатление, что гигантская гидра обвивает его кольцом, хочет поглотить полностью, как удав кролика. Жёлтый мрак сгущался, приобретая землистый оттенок жжёной сиены. Казалось, что мы вот-вот растворимся в его злобной ненасытной утробе. Включился, наконец, с большим трудом двигатель. Со всех сторон раздавались мольбы и выкрики с настойчивыми просьбами ехать, как можно быстрее. Автобус тронулся не сразу, стартанули только с четвёртой попытки. Ехали, не видя дороги, вслепую. Бог слышал наши молитвы. Мы не съехали в кювет, не врезались в фонарный столб, не выехали на встречку. На той дороге, по которой мы ехали во время нашего бегства, по сводкам ГИБДД было более сотни аварий. Виной всему был жёлтый туман.

Через некоторое время стало невыносимо душно, бросило в холодный липкий пот. Салон наполнял едкий, горьковатый запах, вызвавший страшную головную боль. Ещё через пять минут нескольких человек охватил тремор, они пожелтели и стали ломиться к двери, пытаясь её открыть. Другие, что не так аффективно реагировали на запах, пытались их удержать, началась драка. Кто-то истошно орал: «Берегите стёкла!» Когда отъехали довольно далеко от места гибели водителя, люди стали приходить в себя, некоторые даже братались. Все увидели, что за окном сплошной стеной шёл ливень! Струи, стекавшие по стёклам, почему-то были красного цвета, они напоминали кровавые слёзы, Было такое впечатление, что небо нас жалеет.. Скорее всего, это была химическая реакция. Потоки смывали жёлтые ошмётки жижи, оставшейся после внезапного нападения тумана, унося наш страх, подавленность и нелепые домыслы. Все вспомнили, что есть в наличии телефоны, связь восстановилась, я позвонила в полицию и МЧС. Кое-кому было плохо с сердцем. Надежда приглушенно выла, схватившись за живот, время от времени всхлипывала и читала молитвы. Пришлось вызывать ещё и скорую помощь. На подруге не было лица, волосы прилипли ко лбу, глаза бешено вращались, она бубнила после каждой молитвы : «Жёлтый туман, похож на обман», - подруге явно требовалась помощь психотерапевта. Николай, так звали парня, был на высоте. Внешняя невозмутимость далась ему нелегко. Все виски поседели. Люди, измученные страхом, не хотели дожидаться приезда полиции, МЧС и скорой помощи. Многие захотели уйти быстрее подальше от этого места. Мы с Николаем, как инициаторы, дождались приезда всех, кого оповестили. Сотрудники МЧС с интересом и удивлением рассматривали повреждения на кузове. Краски практически не было, резина разъедена… Почти всех участников трагедии развозили по домам сотрудники МЧС. Мы же с Колей подписали протокол, ответили недоумевающим полицейским на их никчёмные вопросы. Повезли затем на скорой незнакомую пожилую женщину с сердечным приступом и, без конца стонущую, Надежду в городскую клиническую больницу. Распределили по разным приёмным покоям.

В сторону новостройки добрались быстро, Николай проводил меня до подъезда. И я почувствовала в его взгляде намёк на продолжение отношений. Происшествие слабо обсуждалось в прессе. Да и кому от этого бы стало лучше? Однако через два дня болото осушили, но, как напоминание о случившемся, остался сероводородный ручей. Моя подруга родила преждевременно, на седьмом месяце. Её муж вначале был рад рождению дочери, но когда понял, что ребёнок болен, дал задний ход. Девочку выхаживали долго, практически полгода, но безрезультатно. У малышки была микроцефалия, тахикардия и какое-то сложное нарушение в работе печени. Кожа новорождённой имела яркий жёлтый оттенок. Она никогда не плакала, не просила кушать, тяжело дышала и через полгода ушла, так и не познав этот мир.

Надежда не смогла пережить смерть ребёнка и уход мужа из семьи. Стала патологически ранимой, впадала в истерики каждые десять минут. Ежедневно ходила на могилу своей единственной дочери, покупая венки и цветы на последние деньги. Работать она уже не могла. Теперь её положили в клинику неврозов при психиатрической больнице, куда я часто приезжаю навестить. Точнее сказать, мы навещаем. У нас с Николаем близкие, доверительные отношения. Нам уже по тридцать семь лет. Не знаю, может ли наше чувство называться любовью. Скорее не любовь, а привязанность и взаимопонимание, возникшие на фоне совместно пережитой трагедии. Николай ходил по инстанциям, писал, хотел выхлопотать хоть какую-то компенсацию за нанесённый моральный вред для Надежды. В её ситуации деньги были бы нелишними. Везде ответили отписками: «Отказываем, так как случившееся является непредвиденным природным катаклизмом, не имеющим отношения к властям города».