– …И вот говорю я ему: если ты клевету такую на родную жену несешь, то пусть тебе через неделю плохо станет. Нет, лучше давай по порядку, только ты никому не говори. А то, упаси Бог, мой узнает – житья не даст. Напился он как-то, Федя мой. А он ведь, сама знаешь, хоть мужичонка и пустяковый, а с самомнением. Все-таки главным специалистом работает, с образованием, училище кончил, грамотный. Напился и сидит бормочет, не скоро разберешь, чего бубнит. И надо, чтобы слушали, какие-то умные мысли толкает, учит, как жить надо. Я его не больно-то слушаю, знаю уж, что ничего путного не скажет. Сам в своих выражениях путается.

Здесь мы оставим лавочку, где соседка по секрету делает сообщение своей соседке, наклонившись к ней, чтобы тайная информация не донеслась до неведомых ушей на пустой улице, и перейдем туда, где происходила эта сцена.

Ругательным голосом Федина жена она говорит мужу:

– Напился, дак спи ложись, нечего тут науку разводить. – Валя вдруг чуть не рассмеялась, вспомнив, как недавно к дому подъехал «УАЗик». Она подошла к машине, пассажирская дверка кабины открылась, и на снег прямо ей под ноги выпал ее любимый супруг. Она пнула ему под зад, потом пинками подняла его и погнала к воротам с громкими воспитательными выражениями. «УАЗик» поскорее уехал от греха подальше.

Но смеяться было не к месту и не к настроению.

– Умен больно, а у самого одна забота в голове – нажраться. Никакого толку от тебя нет, что есть мужик в доме, что нету.

Тут она была немного несправедливой. Обычно, когда он просыпался утром с тяжелой головой и получал дополнительную порцию воспитания, чувствуя себя виноватым, энергично и деловито хлопотал по хозяйству: скидывал с крыши снег, чистил дорожки, кормил скотину, пытался осуществлять руководство.

Валя все больше распалялась.

– Грамотей! Утром сегодня чего сделал? – Ничего! Исчез на работу. Вечером вернулся – пьяный. Чего вечером сделал? – Опять ничего. Только жрать да пить. Да спать…

– Много съел у тебя!..

– Я скотину накормила, еду сделала, штаны твои шила…

– Не шей.

– Отчаливай спать и не бубни тут.

Федор сидел на диване в состоянии, когда выпитый алкоголь уже распространился по организму. Требовалась добавка, но ее не было. Это способствовало его возмущению.

– Аха! Ты мне указывать будешь! Да ты, проститутка такая, помалкивай лучше.

– Я – проститутка? Да как у тебя язык поворачивается родной жене…

– Знаю я тебя, знаю все про тебя, какая ты есть.

– Какая такая я есть? Ну-ка, рассказывай!

– Не перебивай, женщина. Знаю я про тебя. Не дурак. Все вижу.

– Чего ты видишь, пьяница несчастный?

– Не ори, все помню.

– Чего ты помнишь-то? Я тебе покажу…

– Заткнись, баба! Проститутка ты и есть проститутка. Всю жизнь такая.

– Да я тебе…

– Пшить! Помню я! Собрала тогда…

– Когда, чего?

– Сама знаешь когда. Собрала полную сумку всякой жратвы и умчалась к Ваньке Канавкину. Всегда такая была, такая и есть.

– Да чтобы я… когда… Ух ты, пьяный дурак! Да я… - жена задохнулась от несправедливости, и у нее на какое-то время не стало слов. – Да я перед иконой встану, побожусь!

– Вставай хоть перед чем. – Федор уже вошел в пьяный раж, а прав он или нет, ему было неважно, главное, высказал то, что было на уме и поставил жену на свое место.

Она подбежала в угол, встала на колени перед божницей.

– Вот Бог все видит, все знает. Ничего такого не было. Он рассудит. Не даст никому соврать. Если ты клевету такую на родную жену несешь, то пусть тебе через неделю плохо станет. А если я виновата, пусть мне через неделю плохо будет.

Жена Федина если уж не в мыслях, то на деле была чиста перед ним, и такая пьяная несправедливость мужа, тем более при детях, очень ее обидела.

На другое утро Федя ничего не помнил.

…А указанный недельный срок прошел.

Здесь мы опять вернемся на лавочку.

– …И вот, веришь или нет, а через неделю не ему, а мне плохо стало. Его, представь себе, ни в одном месте не кольнет, он и в ус не дует, знать ничего не знает… И слава Богу. А я заболела. Простыла. Да сколь сильно. Неделю на больничном просидела, потом вдруг палец нарывать стал. В больницу пришлось ехать, разрезали. Потом чего-то с кишечником неладно сделалось… Так что я теперь чтобы неприятность на кого наговаривать – никогда! Ладно, хоть Федя мой ничего не помнит, а то ведь съест, при каждом удобном случае утыкать будет. Ты только, смотри, никому не рассказывай.