… Трибуны взревели.

Тяжело дыша, он сбросил шлем, рванул ворот.

Он на стоял на арене один. Один живой.

Это был последний бой.

Завтра Лентул даст ему свободу, а слово он держит.

Их было восьмеро на арене. Семеро лежат на песке, скорченные.

Эти семеро дали ему свободу. Да!

Счастлив он сейчас?

«Славься сенат и народ римский!»

«Сволочи!!! —орало его нутро. — Все до одного».

Он оглядел беснующиеся трибуны, словно стараясь запомнить каждого в лицо.

«Вот что я хочу вам сказать, Сенат и народ римский.

Вы заставили меня сегодня убить тех, с которыми я делил хлеб. Заставили меня возненавидеть себя.

Вы, выкормыши родовитых шлюх и сутенёров, считаете, что это правильно?

Так вот: ЭТО — НЕПРАВИЛЬНО!

Это говорю вам я, фракийский воин Спартакус!

Вам придётся ответить, Сенат и народ римский.

Но за этих семерых — отдельный счёт.

Знаете что?

Я заставлю вас, в полном вооружении драться друг против друга.

И когда из вас уцелеет один, я подойду к нему и скажу: «Радуйся, сука, теперь ты свободен».

Он выкрикивал это, потрясая руками, обагрёнными кровью товарищей.

Да и не выкрикивал он этого. Вопил его кипящий мозг. А сам он повторял одно и то же слово…

«Славься Сенат и народ римский!!!» — вопили трибуны.

«Сволочи!»

«Славься…»

«Сволочи!

Сволочи!»