Хрипит душа, терзая семиструнку,

Вскрывая вены, обнажив кишки -

Бъёт от борта прицельным прямо в лунку -

И уверяет: "МОЖНО за флажки!"...

 

 

 

Я сегодня умру –

я серьёзно свинцовою ранен...

Но лучше так, как сейчас,

Чем конями затоптанным в грязь...

Красный крест не к добру –

Снежный саван и белые сани,

Да рассветный атлас

Мне закроет глаза, помолясь...

 

Я сегодня уйду –

Ну, а что мне ещё остаётся;

Не поникнув главой – не проникнуть в суровый июль;

В олимпийском году

Воздух соткой в гранёные льётся,

Проливаясь золой, взяв на грудь, упиваясь от пуль...

 

Я сегодня уйду,

Вас отмучив, оставив в покое,

Написав на ветру: «Дай вам Бог никогда не познать

Ни сего дня в году,

Что, как лошадь на площади Трои…»

в остальном перетру

С Ним за всё – что с меня ещё взять...

 

Я сегодня уйду,

Намотав на струну свою душу –

На четвёртом ладу пальцы намертво стиснули гриф...

Знать, себе на беду,

Отыграл свою роль, как Хлопушу;

Плуг вогнав в борозду,

Пережив то ли быль, то ли миф…

 

Я сегодня уйду,

Вам оставив блатные аккорды,

Словно тот, что на час –

Как, забыл, его кличут? – калиф…

Жить у всех на виду

И творить в одиночестве гордом,

Плыть, за всех поручась,

Ну а там – то ли склеп, то ли «Склиф»…

 

Я сегодня уйду,

Налакавшись свободы до чёрта;

Прекратив, наконец, одинокий, бессмысленный бунт.

Утешенье найду

В том, что я после смерти не мёртвый –

Мои песни и ритм не зарыть, размагнитивши, в грунт...

 

 

 

И, конечно же, оригинал:

В.С. Высоцкий

 

"Райские яблоки"

 

Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем, -

Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:

Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, -

Не скажу про живых, но покойников мы бережем.

 

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок -

И ударит душа на ворованных клячах в галоп,

В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок...

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

 

Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:

Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.

И среди ничего возвышались литые ворота,

И огромный этап - у ворот на ворота глядел.

 

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,

Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.

Седовласый старик что-то долго возился с засовом -

И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.

 

И огромный этап не издал ни единого стона,

Лишь на корточки вдруг с занемевших колен пересел.

Здесь малина-братва оглушила «малиновым звоном»,

Всё вернулось на круг и Распятый над кругом висел.

И Апостол-старик (он над стражей кричал-комиссарил),

Он позвал кой-кого и затеяли вновь отворять.

Кто-то палкой с винтом, поднатужась, об рельсу ударил

И как ринулись все в распрекрасную ту благодать

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:

Это Петр старик - он апостол, а я - остолоп.

Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок...

Но сады сторожат - и стреляют без промаха в лоб.

 

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!

Мне — чтоб были друзья, да жена — чтобы пала на гроб,

Ну, а я уж для них наворую бессемечных яблок...

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб

 

В онемевших руках свечи плавились, как в канделябрах,

А тем временем я снова поднял лошадок в галоп.

Я набрал, я натряс этих самых бессемечных яблок —

И за это меня застрелили без промаха в лоб.

 

И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых, -

Кони головы вверх, но и я закусил удила.

Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок

Я тебе привезу: ты меня и из рая ждала!

 

С уважением,