Юный, ему чуть за сто, город-герой за Полярным кругом, у Кольского залива. Где-то 300 тысяч вполне себе живых, слегка подмороженных душ (это не считая моржей и медведей). Есть Макдональдс, Бредов с гранатой, северные сияния. Белые и полярные ночи тоже имеются. Мурманск - не Париж, увидеть можно, умирать - необязательно.

 

Земли макушка, клок родной

от снега белый,

советской ржавою иглой

набит на тело -

Алёша, якорь, купола

На-Водах-Спаса,

гиперборейская петля -

на Запад трасса.

 

И девять месяцев зима

под сердцем носит

кусок июньского стекла,

а там - и осень

вокруг изрезанной Губы

в огнях простуды.

Судьбы фонарные столбы,

домов редуты.

 

Нетрезвых улиц корабли

насквозь продуты.

Залива мутное Chablis -

в рябинах смуты.

В заварке слитой января -

чаинки чаек,

на донце - теплится заря,

крылом качая.

 

Разбухли в стрелах семена

Ивана-чая.

Нет родин малых у меня -

одна. Большая.