Мальчик не умел просить прощения.… Ещё в детском саду он подолгу стоял в углу, наказанный за какую-нибудь провинность. Когда становилось невтерпёж - плакал. Но прощения не просил. Никогда.

В детском саду и началась эта история.

В пять лет он подружился с девочкой: круглое личико, острый носик, большие голубые глаза и шикарные косы. Затем он влюбился в неё, о чём сам, естественно, и не подозревал. Ему просто хотелось быть всё время с нею, играть с нею, заботиться о ней. И ужасно хотелось дёрнуть её за косы, как это делали другие ребята. Но он себе этого не позволял. Почему – и сам не знал.

В школе они учились в одном классе. Он сидел за второй партой, а она – за предпоследней партой на соседнем ряду. Учительница часто делала замечания:

– Ты когда-нибудь шею себе свернёшь! Доска – с другой стороны класса!

Он молча поворачивался, но через десять минут голова опять была повёрнута налево-назад.

Во втором классе они расстались – семья девочки переехала в другой город. Для него это было страшным потрясением, о котором, однако, ни кто не догадался.

Тяжко тянулись первые дни разлуки. Потом боль понемногу отступила. Но он не забыл девочку с косами. В пятом или шестом классе он, неизвестно какими путями, узнал её адрес и написал письмо. Завязалась переписка. Обменялись фотографиями. Но о чём можно было писать в таком возрасте в то время? Не о любви же, в самом деле! Да и писать письма он не любил (это занятие и потом для него осталось каторгой). Так что через пять – шесть писем переписка заглохла. Но девочку он продолжал помнить. Она иногда даже снилась ему – и такая, какой он помнил её, и такая, как на фотографии.

С другими девочками отношения не складывались. Всё – из-за его, к той поре окончательно сформировавшегося, сволочного характера. Девочек он ни в грош не ценил. Никогда им не уступал. Ему ничего не стоило поставить любую из них в неловкое положение, морально поиздеваться, высмеять так, что девчонка убегала с уроков, и подругам приходилось нести её портфель домой. Естественно, что с подобной «симпатией» и девочки относились к нему: пакостили при малейшей возможности.

Закончена школа. Пединститут. Ребята в нём – в большой цене у остального контингента. Гуляй – не хочу! Гулял. Но не подолгу. То подруге не уступил, то над подругой подруги поиздевался. Результат – нажил врага, а то и двух. Не расстраивался – выбор большой. Можно продолжать наживать врагов.

Закончен первый курс. Стройотряд. Строили институтскую столовую.

В тот день он работал на крыше. С помощью подъёмного крана-лебёдки поднимал наверх бадьи с бетоном. Подошёл кто-то из тоаварищей и сказал, что его внизу спрашивает какая-то женщина. Он спустился и увидел командира и комиссара стройотряда и, стоящих к нему спиной, двух женщин.

– Кто тут меня спрашивал?

Женщины повернулись. Незнакомые. Видно, что это дочь и мать. И мать, и девушка с интересом смотрели на него.

И тут наступает время озвучить имена героев этого рассказа.

– Ты – Саша? – спросила женщина.

–Да.

– Протасов?

– Да.

– А твои родители…

Я назвал.

– А ты эту девушку помнишь?

Я более внимательно взглянул на девушку: невысокого роста, хорошо сложенная фигура, очень симпатичное круглое лицо с чуть заострённым носом, большие голубые глаза, короткая модная стрижка – что-то очень знакомое проскальзывало в её облике.

– Может, в лагере когда-то встречались? Или родственники…? – неуверенно промолвил я.

– А ты Лизу помнишь?

– Горькова? – не задумываясь, воскликнул я и вновь уставился на девушку, пытаясь сопоставить её с той девочкой, чей образ хранился в моей памяти. Её глаза, от удивления, стали ещё больше. Узнавание проходило трудно – ведь прошло десять лет с того дня, когда мы расстались. Молчание затягивалось. Командир с комиссаром деликатно удалились, но этого ни кто даже не заметил.

– А г-где же к-косы? – заикаясь, пробормотал я.

Женщина рассмеялась:

– Да Лиза их сразу после выпускного обрезала. Надоели ей.

– Зря, – с сожалением протянул я и спохватился:

– А Вы – тётя Нина?

– Ты и это помнишь? – удивилась она.

– Я всё помню про Лизу. Даже как мы лампочку мячом разбили, и как я плакал, когда нечаянно в волосы ей игрушку «Дюймовочка» закрутил, и Вам пришлось вырезать её с клоком волос, – сказал я и покраснел.

– Надо же! А Лиза до сих пор тебя не вспомнила.

– Вспомнила! Вспомнила! – наконец подала голос Лиза, и тоже порозовела. Тут я окончательно признал в ней девочку с косами.

Мы недолго поговорили ещё. Оказалось, что Лиза в прошлом году поступала в МГУ, но не прошла по конкурсу. В этом году решила поступить в наш институт. Они сдали документы в приёмную комиссию, и шли из института мимо стройки. Тетя Нина случайно услышала, как кто-то громко позвал меня по имени и фамилии. Она вспомнила меня и моих родителей, с которыми была дружна, и решила выяснить «тот ли я Саша». Теперь Лиза остаётся на подготовительных курсах, а Тётя Нина уезжает домой. Мы договорились с Лизой о встрече, попрощались и разошлись.

Абитуриенты жили в соседнем корпусе общежития, куда суровые вахтёрши ребят - студентов не пропускали. А их как магнитом тянуло к абитуриенткам – новые лица, новые знакомства, новые впечатления. Но, благодаря моей обаятельности (я умел быть обаятельным, когда надо) и крепкой дружбе с комендантшей, я и двое – трое моих товарищей имели в этом отношении льготу: мы могли находиться в общежитии до двадцати трёх ноль-ноль.

Прерванная десять лет назад дружба продолжилась. Солнце стало светить ярче! Дни стали прекрасней. Даже дождь не мог испортить настроение! – Ведь я снова был с Лизой! Мы с нею, в компании с моими товарищами и Лизиными подругами, гуляли вечерами по городу, ходили в кино, цирк. Иногда с нею сидели в её комнате, вспоминали общих знакомых или болтали ни о чём. По воскресеньям ходили в гастролировавший в то время в городе чехословацкий луна-парк. Всё это время я старался быть поближе к Лизе. Однако, памятуя о своём гадком характере, я старался с нею сильно не сближаться, не показывать ей, что я влюблён в неё по уши. Внешне относился к ней так же, как и к её подружкам. Даже позволял себе лёгкий флирт с другими девчонками. Чтобы обнять, а тем более – поцеловать Лизу – об этом и речи не могло быть! Я боялся её обидеть. Ведь для меня она была той самой девочкой с косами, о которой я вспоминал все эти годы. Я был счастлив уже тем, что находился рядом с нею, что меня не прогоняют.

Так продолжалось почти месяц. И, наконец, наступил тот самый день. Точнее – вечер. Погуляв по комнатам знакомых абитуриенток, поболтав с ними, я пришёл к Лизе. Её соседка по комнате куда-то убежала. Мы сидели рядышком на Лизиной кровати в полумраке комнаты, освещаемой только настольной лампой, и о чём-то болтали. Неожиданно Лиза взяла меня за руку и, потупив взгляд, полушёпотом сказала:

– Саш… Я люблю тебя.… А ты…?

Меня будто ударили из-за угла пыльным мешком по голове. Тело онемело, дыхание прервалось, сердце почти остановилось. В душе бушевал океан чувств. В голове за три - четыре долгих удара сердца одновременно пронеслись миллионы мыслей. Там творился полный сумбур.

– Что-о?! Да как такое возможно? Такая девушка – и чтобы она полюбила меня? Да ведь она совсем не знает, что я – не такой! А если, когда узнает –бросит меня? Нет, это невозможно! Ведь я не смогу пережить того, что она посчитает меня тем, кто я, возможно, есть на самом деле! А если не бросит? Если будет уже слишком поздно? Она что, так и будет жить со мной, мучаясь всю жизнь. Даже не жить – влачить существование. А может это не любовь у неё, а лёгкая влюблённость, увлечение, которое скоро пройдёт? Да какой же я дурак! Ведь я хочу быть с нею! Хочу, чтобы она была моею! Ну а если влюблённость пройдёт? Ведь она будет страдать. Нет! Я не могу допустить этого. Ведь я люблю её столько лет! Нельзя, чтобы из-за меня вся её жизнь пошла наперекосяк! Я уже привык. Я осилю и это. Господи! Ну, зачем она это сказала?!?!?!

Наконец оцепенение прошло. Я вскочил, повернулся к ней. Она подняла глаза.

– Нет, – выдавил я, – не люблю. У нас – просто дружба.

И пустился в путаные объяснения о какой-то несуществующей девушке. Я ничего не соображал, и не помню – какую чушь я нёс ещё. Горло перехватывали спазмы. Глаза заполняли слёзы – передо мною всё расплывалось. Последнее, что я увидел – Лиза сидит на кровати, откинувшись спиной на стену. Лицо её осунулось. Широко распахнутые глаза смотрят на меня с болью и недоумением. Я повернулся и, почти ничего не видя, едва не промазав в дверь, выскочил из комнаты.

–Пусть! Пусть она переживёт эту боль! Это быстро закончится. Зато потом она не будет страдать, а будет счастлива всю жизнь!

Я не помню – где и как я провёл эту ночь. На работе я почти не реагировал на окружающих. К вечеру меня посетила первая здравая мысль:

– Пойди к ней, упади на колени, извинись, объясни своё поведение растерянностью, расскажи обо всём, признайся, что любишь её с детства, и всё будет – как надо…

Но…!

Мальчик не умел просить прощения…

 

P.S.

Эта история имела продолжение, и послужила толчком к тому, что на старости лет я занялся поэзией и написанием песен. Полностью она озвучена в моём втором в жизни стихотворении-песне «Девочка с косами (моя первая и вечная любовь)», сочинённом в ноябре 2014г. Не уверен, но – возможно, что и первое стихотворение-песня («Новогоднее пожелание»), сочинённое под утро 1-го января 1980 г., тоже навеяно этой историей.