Часть 1. Неожиданные помощники.

 

— Абрам! Куда ты запропастился, постреленок?!!! Вот уж судьба-злодейка – нет бы своего, лопоухенького парнишку да с носом картошечкой – так нет! Подарили мне это отродье кучерявое! Вовек не дозовешься!

 

Барыня в кисельного цвета капоте стояла посреди своей спальни, держа в руках затейливого вида гребень. Был он вырезан из рога какого-то диковинного зверя, потому что блестел и переливался всеми цветами радуги. И верно – гребень тот подарил ее мужу, ныне почившему барину, какой-то купец. Сказывал, из заморской страны привез, где одни единороги живут. Вот, думалось барыне, стало быть, из единорожьего рога и приготовлен. Еще была у нее щетка – та из нашей, лосиной кости. Вот ею-то барыня и требовала себя чесать. По пяткам.

 

Лукавила барыня – были у нее в услужении и свои, с картошечкой. Да только вот старательности такой, расторопности, да и – чего греха таить – нежности и ловкости движений ни у одного доморощенного постреленка не было! А заморский бесенок словно душу из нее вынимал – так умел угодить. Да только не могла она вида его выносить. Ну прямо – напасть какая-то!

 

Сегодня утро не задалось: и сон плохой приснился – видела себя собирающей мухоморы в лесу, и муж вспомнился – а уж это у нее всегда к болезни бывало. А все это полнолуние проклятое - сказывали, раз в сто лет такое бывает. Луна на небе словно затмить старается звезду вифлеемску. Козни нечистых сил, не иначе…

 

Вот и подумалось барыне – пусть Абрам хоть пятки почешет – авось полегчает. А оказалось - никто не знает, куда он делся.

 

Барыня была просто вне себя. Послала за конюхом, велела заложить сани и решила ехать к сестре – в соседнее имение. Заодно подарки на Рождество отвезти. Если и впрямь заболеет- чтоб племянники вовремя порадовались теткиному вниманию.

И только это она присела в кресло на дорогу, как полагалось по обычаю, как задремала. И стало казаться ей, что кто-то волосы ее перебирает, перебирает так ласково да ухватисто, будто право на то имеет.

 

- Нарушит прическу, — подумалось в полусне, – ведь уже нарядилась и причесалась как следует для визита. Но сердиться было лень, истома захлестнула…

 

И тут какой-то непослушный, не в ту сторону закрученный волосок возьми, да и дернись. Барыня открыла глаза, ожидая увидеть своего арапчонка, но… Ничего не увидела. Между тем, волосы кто-то продолжал перебирать и гладить. Она провела рукой по голове и на пол с шуршанием посыпалось что-то странное.

 

Это были существа, похожие на оловянных солдатиков, какими любили играть ее племянники. И еще – на больших кузнечиков. Это бы не показалось ей таким уж странным. Но на их крошечных головах росли волосы! Курчавые, как у ее Абрама.

Существа с громким писком пытались выбраться из кучи, которую сами и образовали на полу. Прислушавшись, барыня поняла, что они умеют говорить! Их писк походил на слова, разобрать которые она никак не могла.

 

В это время вошел конюх, ведя за ухо Абрама, который извивался от боли и умоляюще глядел на хозяйку своими огромными карими глазами.

 

— Вот, в деннике нашел, у нашего Камзола. Сидит, гриву его в косички заплетает. Нешто можно такую образину да к коням подпускать?!!! – сердито сказал конюх. – Сани готовы, матушка барыня.

 

— Погоди, Антип. Сходи в людскую, пусть тебе там щей дадут. Да на коней попону накинь – морозно нынче, — проговорила барыня, а сама с изумлением наблюдала сказочную картину: арапчонок кинулся подбирать с пола этих кузнечиков ли, солдатиков… При этом он разговаривал с ними- такими же непонятными словами, какие барыня только что слышала. Арапчонок так расторопно распихал их по карманам, что они умолкли. Стало очень тихо.

 

Барыня смотрела на Абрама и впервые не знала, что сказать. Вернее, знала, но слова не выговаривались. Арапчонок заметил это и шмыгнув носом, заговорил сам:

 

— Не пужайтесь, барыня, это мои абрамчики. Я их не устерег.

 

— Абрамчики?.. – икнув от неожиданности, переспросила барыня. – Какие абрамчики?

 

— Мои. Они завсегда сидят у меня в кармане. А вчера отчего-то разбежались.

 

Барыне вспомнилось, что вчера она заставила свою горничную, Дуняшу отвести арапчонка и как следует вымыть в бане. Собиралась нарядить его в камзольчик, парик и взять с собою к сестре. Не столько детей порадовать, сколько похвастаться.

 

— А для чего они тебе? – строго спросила барыня.

 

— Они помогают мне чесать Вас, перебирают волосы, откусывают заломившиеся ногти, прочищают серу в ушах… А когда меня нет… — тут постреленок отчего-то запнулся.

 

— Когда тебя нет?.. Делают все за тебя? Отвечай! – еще суровее произнесла барыня.

 

— Ддда… Только не приказывайте меня выпороть!

 

— Ладно, — смягчилась барыня, — прощаю ради праздника. – Беги, скажи Дуняше, чтоб одела тебя как мы с ней договаривались, и сама была готова.

 

— Вот возьму и не только арапчонка им привезу на показ, а еще и этих… как их?-подумала она про себя. А вслух крикнула:

 

- И этих своих не забудь взять!

 

— Абрамчиков, что ль? Ладно! – крикнул мальчишка и показал язык успевшей отвернуться хозяйке.

Розовый-розовый…

 

Часть 2. В гостях.

 

В гардеробной Дуняша, смеясь, ловко напялила на арапчонка малиновый, специально пошитый для того камзол, заставила самого натягивать белые чулки и башмаки с пряжками. Под конец хотела нахлобучить на него завитой парик, но мальчик остановил ее.

 

- Погоди малость, - важно сказал он, как будто Дуняша была и его горничной.

 

Он отвел ее руку с париком, вынул из кармана рубахи своих зеленявок, пересчитал. Кинулся к штанам, потряс их и с облегчением подобрал с пола еще с десяток извивающихся крошек. К удивлению девушки, он рассадил их на своих курчавых волосах и только после этого подставил голову, чтоб Дуняша надела, наконец, на него парик. Ему показалось, что теперь она смотрит на него с опаской и немного – с уважением. Еще бы, ведь в этом наряде он напоминал ей господ.

 

Показалась барыня. Была она на этот раз в своем новом, лилово-сиреневом платье из атласа, сверху накинула салопчик и повязалась мохнатой шалью – чтоб ветер не пробрал. Дуняша несла волчью шубу, чтоб укрыть хозяйке ноги в возке. Следом шел слуга Степаныч с ворохом коробок и свертков. Вся вереница выступала чинно и неспешно, только арапчонок, забыв, что принаряжен, помчался к луже, застывшей у крыльца и прокатился по льду. Дуняша аж закрыла глаза, боясь, что он шлепнется да испортит костюм. Но – обошлось! Арапчонок уже успел освоить все забавы русских ребятишек и даже мог дать им фору.

 

Луна опять светила во все лопатки. Да это и хорошо – волки не посмеют подступиться. Соседский конюх сокрушался – боится ездить с барином по делам – барин в гостях долго рассиживается, а назад ехать затемно доводится. Страшно...

 

Но тут, всей ватагой ехать было весело: снег поскрипывал и сверкал при лунном свете как в сказке, лошади фыркали как-то по-домашнему уютно, да и дорога недальняя была.

 

По дороге Абрам то и дело поправлял парик, закатывал глаза и неслышно хихикал. Только Дуняша знала, в чем тут дело. Барыня сперва смотрела сердито, потом от качки ее разморило, и она задремала.

К сестре приехали к вечеру. Вернее, так казалось – из-за того, что рано смеркалось. Особняк, укрытый густым парком из лип и берез, уютно светился широкими полукруглыми окнами. Так, на манер итальянцев, приказал устроить свой дом отец сестриного мужа. Говорили, что он бывал в Италии и чуть было не женился на итальянке. Да отец не дал, живо выслал депешу, чтобы сын возвращался.

 

Оттого и в самом доме в залах стояли колонны и висели картины. Но самое главное – был зимний сад. Старый барин завещал ни в коем случае не забрасывать его, и теперь забота о саде полностью лежала на муже сестры. Садовников тоже подбирал он, причем потомственных. Наша барыня любила здесь погостить, но немного завидовала сестре.

 

Племянники высыпали всей кучей. Тут был Гришка – баловень и чистый разбойник, которого сестра все равно баловала. Был Мишка – скромно сопевший и немного трусливый, он боялся всего – гостей, лошадей, снегопада и даже незнакомых игрушек. Все знали, что такое с ним случилось после того как взорвался подаренный ему на именины паровозик. Последней к саням подбежала Лизонька – сияя голубыми глазами и алея щечками – она была любимицей нашей барыни. Самой барыне бог детей так и не дал, но из всех племянников любила она только Лизоньку…

 

Лизонька нынче уж барышня – отдана в Смольный институт на воспитание. Отпустили на Рождество, так одни слезы – соскучилась по матушке с батюшкой и братьям.

 

А тут – тетушка веселая подкатила, да с арапчонком. И глядя на его веселую мордашку, не знала Лизонька, какой сюрприз ее ожидает. А и знала бы – подумала на чудеса рождественские. Ну, и на полнолуние немного.

А ты, любезный читатель, как думаешь – что-дальше-то было? С барыней, и арапчонком. А главное – с абрамчиками?

 

Не знаешь? Ну, то-то! На то оно и полнолуние.

 

Мысли вязкие, движения томные, слова небыстрые. Зябко. Жутко. Загадочно.