Как-то мы с моей тетей готовились к Рождеству.

И, составляя список будущих великолепных закусок, ни с того ни с сего начали философствовать.

Тут надо сказать, что тетя моя была не только изысканным кулинаром, но и весьма интересным собеседником.

На этот раз она начала рассуждать о свойствах еды и ее влиянии на характер человека. Не забывая, между прочим, листать свой потрепанный альбомчик с рецептами.

 

- Все зависит от того, как себя подать, - глубокомысленно изрекла она, прикуривая уже пятую сигарету. - Вот, например, если ты в миноре, то есть настроение кислое, ни в коем случае нельзя подавать себя с клюквой. И даже с брусникой. А вот с лимоном - пожалуйста!

- Но... ведь он тоже кислый? - возразила я.

- Ничуть! - воскликнула тетя. - Лимон - символ стойкости, благородства даже... Желтое создание теплых краев, - тетя даже зажмурилась, видимо, вспоминая что-то свое, личное.

- Но лучше, когда у тебя на душе кисло, - продолжила она, стряхивая пепел в сахарницу и не замечая этого, - присыпать себя тертым шоколадом, только взять горький, он более терпкий, или обернуться заварным кремом. Заварной крем был когда-то моей гордостью. На него у меня приходила масса народу. Только будь разумна - он очень приторный, применять его надо с умом. Ну... и добавить всяких там мармеладок, орешков. Мороженое - тоже хорошо. Только не забыть клубнику.

 

- А если настроение хорошее? - вклинилась я в мелодичный сумбур тетиных рассуждений.

- Ну, это только кажется! - отозвалась тетя. - На самом деле, когда настроение хорошее, тоже требуется что-нибудь добавить.

- А зачем? - недоумевая, сказала я. - Ведь и так хорошее. Что тут улучшать? Ты же сама говорила: лучшее - враг хорошего.

- Мало ли что я говорила..., - рассеянно отозвалась тетя, погрузившись в какой-то транс, и я поняла, что она опять имела в виду что-то из своей бурной личной жизни.

- Так вот! - снова встрепенулась она (совсем как Садовая Соня в "Алисе"), - не будешь же ты подавать рыбу, скажем, пусть и самого лучшего сорта, и наисвежайшую, без специй? А? Так что, деточка, - радостно подмигнула она мне, - я, например, посоветовала бы тебе подавать себя в случае хорошего настроения... эээ... а что ты любишь? Так и не удосужилась узнать.

"Еще бы, - вспомнила я, - ведь я проглатывала все, что готовила тетя, с одинаковым аппетитом, так мне все у нее нравилось!"

- Ннне знаю..., наверное, курицу с шампиньонами, - выпалила я наугад, пытаясь вспомнить все ее гастрономические изыски.

- Ну уж нет! - возмутилась тетя. - Курица! - она даже поежилась. - Так банально! Может, торт из фасоли или мясо по-капитански?

- Ой, я все забываю это название, вроде французское...

- Жюльены, что ли? Да, деточка, это то, что надо! И сытно и красиво!

 

- А когда волнуешься? - задала я последний вопрос. - Вам ведь приходилось волноваться?

- Оо, еще как! Вот, например, когда приезжали итальянцы... - и тетя опять замолчала.

Я знала, что эти воспоминания и радостны для нее, и горьки. Ведь именно тогда она последний раз видела своего Алонзо...

- Когда волнуешься, - продолжила она, перебирая бахрому скатерти, словно пытаясь заплести ее в косички, - тогда надо выдержать себя в строгом маринаде, желательно подольше, и подавать небольшими порциями.

Вы, верно, подумаете, что тетя моя была шеф-поваром какого-нибудь ресторана. А вот и нет. Тетя моя была знаменитой оперной певицей.