Из нашего окна веет прохладой и маленьким счастьем. Вокруг так невыносимо жарко и беспомощно душно.

Нет, ну правда.

С тех пор как глобальное потепление всерьёз растопило землю, снега канули в Лету, а лёд искусственно выращивается в лабораториях, мы этакий глоток свежего воздуха на всю близлежащую округу. А все потому, что мы единственная уцелевшая фабрика мороженого в нашей стране. Вот так.

 

«Пломбир закончился», - вещает наша продавщица Клара каждый засушливый день после полудня, как по расписанию. А вы любите пломбир?

Наверное, все и позабыли тот идеальный пломбир из ужасно далекого, некогда называвшегося советским, времени. А мы помним. И не только его. Я вот люблю «Блю Джаз» и «Шоко с Марокко». Ох, эти идеальные чуть подсоленные карамельные сливки с фисташковым джемом, мягко обволакивающие вкусовые рецепторы их поглощающих. А этот чуть подтаявший шоколадный брикет, где темные крошечки какао-бисера купаются в мягком, как облако, взбитом до легкой зефирности муссе.

 

Но о чем это я?

Из нашего окна сегодня утром первый и последний раз повалил густой удушающий дым. Пожарная бригада приехала слишком поздно, да и какой в ней толк в наши дни для охваченных пламенем фабрик, когда пожары настолько частые, что отчаянные огнеборцы спасают сначала многоквартирные дома, а уж потом производства.

 

Я стою внизу здания и доедаю пломбир из уцелевшей сумки-холодильника. Я до сих пор вижу, как неуемные язычки пламени пожирают остатки упаковочных материалов и сжигают оставшиеся мечты горожан.

Я знаю, что это поджог. Такой гнусный поджог, ну а что удивляться? Мир больше не терпит счастливых моментов. Жара, как и голод, всех делает злее и беспощаднее.

 

Я мог бы, конечно, заплакать, но это ведь сделал я. Да, не говорите, в каком-то смысле я очень плохой человек. Но главное, что я прихватил с собой рецепт своего любимого мороженого. Ну а что? Я очень хочу нести людям счастье единолично. Пока еще жив. Пока мир окончательно не сварился заживо.