Раиса ехала в Тверь на Рождество к сестре. Она с трудом пробилась в тамбур плацкартного вагона.

 

Зима 1921 года. Тяжелое, голодное время военного коммунизма. Каким-то чудом, за драгоценности, Раиса отоварилась десятком яиц, курицей и краюхой ржаного хлеба. Теперь все это заранее отваренное богатство она везла в поезде. Потихоньку народ в вагонах утрамбовался и Раисе удалось даже найти для себя местечко. Поезд отсчитывал свой путейный ритм:

 

"Ты-дых - ты дых - ты дых - ты дых - ты дых..." -

 

рождественский ямб, - улыбнулась Раиса своей внезапной догадке. Крупные снежные хлопья бились в грязные стекла вагона. Темнело. Раиса смотрела в окно на летящие снежинки, а в голове её звучали ахматовские строки:

 

"Все как раньше: в окна столовой бьется мелкий метельный снег, и сама я не стала новой..."

 

- Вот, где поэзия, - думала она. - А что у меня?.. - "Лошадка мохноногая торопится, бежит". И правильно делала, что ставила стихи под псевдонимом. Чем гордиться?..

 

В вагоне разношерстная публика освоилась, повсюду уже чувствовался дух рождественского праздника. Ведь и в самые трудные часы жизни человеку присуще находить возможность оттаять душой, улыбнуться. Тут и там звучали гармони. Романсы чередовались с частушками.

 

- "Нюш, спой вот ту... Ну, про елочку... Ну спой, Нюш! Рождество же на носу, - цеплялся пожилой мужичок к непослушной внучке. - Спой, порадуй старика. И людям интересно послушать. Ну спой, чертовка, что тебе стоит-то?" Гармошка заиграла незнакомую Раисе мелодию. "В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла..." - наконец-то запела маленькая Нюша слова сочиненные Раисой Адамовной Кудашевой.

Завороженно смотрела Раиса на поющего ребенка: "Не зря... И я здесь не зря..." - раз за разом повторяла она одни и те же слова, улыбаясь и поющему ребенку, и всем трудностям жизни, прошедшим и будущим.