В обычный зимний полдень ёлке взгрустнулось чисто по-женски, вспланулось смолой из трещинки на стволе...

«Ёлки долго не живут!»— донёс до неё ветер скрип старого дуба с другого края поляны.—

Дуб указывал одной из нижних ветвей на ряды пеньков.—

Зимой с обычных деревьев пропадают листья, а ёлки пропадают целиком, оставляя на снегу пеньки, истоптанные площадки и крепкую, как морозы, ругань, которую эхо носит взад-вперёд по роще до самой весны.

 

Могла ли ёлка что-то предчувствовать, заметив в однообразном сером мраморе декабрьских облаков, понятные только ей одной, знаки?—

Со стороны города к ней приближались хруст снега и запах табачного дыма, и вскоре её окружили странные, вооружённые топорами и верёвками, убийцы с лицами, закрытыми тёплыми шарфами.—

Ёлка заплакала смолой из перерубленного ствола, пока её ветви-руки привязывали к телу.

 

Однажды родившись в этой роще, она всю жизнь простояла на одном месте, и когда её начали уносить от небольшого пенька, что-то случилось.—

Ёлка вышла из древесины, смолы и хвои, чтобы вновь встать над собственным пеньком, но - уже невидимой даже циничному старому дубу.—

Ёлка стала частью древней призрачной рощи, которая была намного многочисленнее, чем обычная.—

Некоторые вещи в мире, похоже, живут вечно.