До конечной
Новый день рассыпается тонким песком минут,
удержать невозможно их – не пытаюсь даже.
Как по рельсам, года всё быстрее мои бегут,
где у поезда хвост, мне никто никогда не скажет.
Семафоры краснеют, но мчится вперёд экспресс,
лишь на стрелках сбивается с ритма совсем немного.
Машинист его умер давно и давно воскрес,
став для смертных простых непростым и бессмертным – Богом.
Он единственный знает, куда приведёт маршрут,
и когда до конечной последний вагон доедет.
Знает – что пассажиры с собой в багаже везут,
и насколько ничтожны, нелепы пожитки эти.
Новый день растекается каплями по щекам,
солнце высушит их, если встанет сегодня солнце.
Поезд мчится к обрыву, не зная цены мостам,
и, давая протяжный гудок, машинист смеётся...
