Егоров
Стена с облезшей грязной штукатуркой,
чумазый, в паутине потолок,
чуть тлеет лампа гаснущим окурком,
из коридора тянет холодок.
Корявым пальцем крест какой-то чертит
зловещая седая тишина,
и вижу я - в окно влезают черти,
и криво улыбается луна.
Они уже внутри, они крадутся,
а в воздухе - застывший смрад, и гниль,
и запах пота, плесени и дуста,
и свежести кладбищенских могил.
Косматые бородки отрастивши,
ползут вдоль стенки, выбычив рога,
в руках пила, паяльник, пассатижи,
и два больших шипящих утюга.
И потолок спускается и душит,
и стены от волнения дрожат,
и страх ползёт, и заполняя душу,
растёт, растёт, как будто на дрожжах.
И вижу - контур мой очерчен мелом,
и ангелы слетелись и кружат.
За мной пришли. Все почему-то в белом,
и стали надо мной, потупив взгляд.
И кто-то, в нос противно говорящий,
сказал, слова небрежно процедив, -
Больной Егоров. Белая горячка.
Чертями бредит. Третий рецидив.
