Стоило Нику сесть перед ноутом, и он забывал обо всём на свете. О еде тоже. Поэтому перед ним всегда лежали орехи. Левой рукой, не отрывая глаз от монитора, он хрустел ими, сжимая в кулаке, и отправлял ядра в рот. Правая же рука не отпускала мышку. Арахис и мышка – это всё, что занимало его руки.

Ближе к ночи орешков осталось четыре. Ника уже тошнило от одного взгляда на их морщинистые скорлупки, поэтому он вслух, обращаясь к орехам, брякнул:

- Живите, пацаны!

Потом, хохотнув, добавил:

- Завтра я вас посажу. В горшок. Троих, четвёртый не поместится. И будет у меня на балконе своя Аргентина.

Поговорив с орехами, Ник потянулся, освободив из-под стола онемевшие длинные ноги, и улёгся спать тут же, в комнате, на узком и твёрдом диване, рядом с ноутом. Ещё и в шутку пригрозил:

- Четвёртого съем. Ничего личного, пацаны, естественный отбор…

И захрапел. В полночь его что-то разбудило; не воры ли вломились в квартиру? Прислушался: странные голоса…

- Эй ты, недоросток, - говорил один. – Какая из тебя Аргентина? Фасоль ты, а не арахис!

- Ага, стручок, - поддакивал ему второй. Третий голос запел ту же песню:

- Нечего ждать утра! В естественный отбор!

И раздалось «гаси его!», а затем неприятный хруст, от которого Ник тут же вскочил и хлопнул ладонью по кнопке торшера.

В голубом искривленном круге, вспыхнувшем в сонной комнате, на столе, рядом с ноутом, Ник увидел три вертикальные фигурки и истерзанные остатки той, что была четвёртой…