Дорога
Пётр Петрович Сапрыкин — передовик производства:
тридцать лет за одним станком это вам не хухры-мухры.
Пётр — домашним, Петрович — за возраст,
но товарищ Сапрыкин — тот ещё старый хрыч:
тихой сапой сундучил тринадцатые и отпускные,
дескать, в доме достаток известно с какой руки,
а дорогу, ведущую в Рим, не видно поныне,
если есть, и та поперёк — попутчикам вопреки.
Пётр не жаловался — с жёнами разве плачут?
а друзья в гараже стакан разве что нальют.
Пётр кивал, а Петрович скупал на сдачу
по крупинке песчинки и отсыпал колею.
Годы шли, как забредшие в степь пилигримы,
жгли костры — разговеться и высветлить свет души:
где темно — не мечтается ни о Риме,
ни о родине. Стоит мечту душить?
Пётр Петрович встал по будильнику, выпил чаю,
но, шнуруя ботинки, задумался: был ли свет?
Так мечте все дороги и тупики прощают,
как заметят луну-светофор в листве.
Свет струился на землю, лунился, звенел по дороге,
как каприс Паганини. Петровичу сей мотив
стал туннелем в котором свеча не дрогнет —
Пётр Петрович Сапрыкин — локомотив.
Разрешающий лунный мигающий встречный
не жалел посошка светового дня.
Тот, чей путь от рождения и до последнего вздоха млечный,
вряд ли станет его на шаги менять.
