…Ну что же, стало быть, придётся возвращаться обратно в тот мишурный кавардак, в который превратилась вся моя жизнь. Сквозь колкую метельную бездну, туда, в проекцию чужого счастья, где каждая ночь будет лишь дробным рикошетом ТОЙ ночи.

А вы — по-прежнему неуловимы, как ртутный шарик?

И как жить, когда с жизнью связывает лишь тонкая, нервно вибрирующая болевая нить да мель¬тешня в воронке памяти? Как жить в разъятом надвое мире? Как быть теперь, когда, вроде бы, отыскал в кромешной тьме крохотную иголку в стоге сена и тотчас выронил её? Лишь крохотная алая язвочка от её острия. Какой дымной кислотой вытравить её из сознания?

Как жить, если сам стал собственной нагою тенью, отлипшей от тела. Тело, не ведая о том, удачливо и успешно, у него, возможно, даже будет семья и даже, как знать, известность. А тень, возможно, даже переживёт своего хозяина, ибо ничто не может так давить, как пустота. И потом скорбно склонится над ним в час последней, всепрощающей боли.

И реквием сыграет мне пурга на черно-белых клавишах полночных.

Тоннель, прорытый сквозь мрак, необязательно приведёт к свету. Так из какой же ещё глухой, дымящейся полыньи вытолкнет вас время?

В чьей ещё мучительной памяти отпечатаетесь рельефной, вогнутой полутенью, вы, кочующий персонаж чужих снов?