А был он бродяга. Г. Угренинов
А был он бродяга, большой и весёлый,
Конечно, чудак и бездельник к тому же.
Он просто входил в незнакомые сёла
И кланялся бабам, какие без мужа.
И бабы топили прохожему баню,
И лазили в подпол, и вдруг молодели.
А он им ворота чинил и амбары,
И сам оставался, и жил по неделям.
Но стаи, как снегом, пером порошили,
Шёл месяц апрель в отсырелой шинели,
И если подолгу смотреть на ольшины,
То сами собою глаза зеленели.
И в соснах гудели косматые ветры,
И шумные крылья гусей уносили,
И разве достойно сидеть человеку,
Прошедшему только частицу России?
В котомке ломоть ноздреват и посóлен,
Взгляд бабы - такой отрешённый и грешный.
Он шёл на крыльцо под весеннее солнце
И ладил ножом на прощанье скворешник.
И с Богом – шагай да считай повороты,
А люди как всюду: ни лучше, ни плоше.
И лишь позади у летков полоротых
Скворцы с воробьями дрались за жилплощадь.
С межи настороженно сýпились камни,
Кривилась деревня церквушкой косою,
Да так и не знала, куда же он канул
За лесом, за долом, за дальней грозою.
Кто был он, и тот ли, сказать не берусь я:
Немало людей по земле колесило;
Но кто-то прошёл запевающей Русью,
И бабы вздыхали при слове «Россия».
1962
