Гость
До весны ещё нужно дожить теплокровной, не статуей мраморной…
Распадается жизнь бестолковая крошевом. Сыплется манна
С потолка поднебесья прогоркшая. Чаянья побоку.
Шилось белое платье надежды, да только исколоты
Пальцы. Яхонт рябин – чистота искровилась атласная.
Заглянула к нему девка в чёрном с глазищами красными,
Приворот навела, не разрушить заклятие гиблое –
Забрала, увлекла в мир теней друга лю́бого, милого.
Разлетелась молва, народилась ущербным месяцем:
«Прорастёт трын-трава – наблудила ублюдка, грешница!
Взгляд не прячет, смотри-ка! Бесстыдная! Поступь гордая,
А пузень-то, пузень! Разродится, знать, Летом… Бога бы
Возмолить о прощении ей! В ножки батюшке истово кланяться!
Избегает, чертовка, церквей. Не хотит, проклятущая, каяться…»
Заплетает в венок обречённость соцветия вереска.
Разрешилась от бремени, благоволил знать Вересень.
Убивается мать: «У крапивки судьба постыдная…»
Годовщина. Пришёл. Прикоснуться не смеет – видно ей.
Обвилася лозой: «За тобой – хоть в огонь, хоть в пóлынью!»
Улыбнулся, прижал – ледяной… только ей не холодно.
Озарила Луна покосившийся дом за околицей:
Чуть лучина чадит, тишина и… пустая горница.
