—Гады! Твари, ненавижу вас! — плечистый бородатый мужик со всей силы лупил кулаком по гладкой поверхности. Прозрачная Стена не издавала ни звука, даже не вибрировала, а монументально врастала в скальный гранит. Перекрыв горное ущелье, она поднималась вверх, сливаясь с закатным небом.

Обессиленный человек заплакал и сполз в каменную крошку:

— Ну зачем вам моя дочь?! Возьмите меня.

С той стороны Стены корчил рожи страшный рогатый монстр. Он также размахивал шестью черными клешнями, царапал ими преграду, что-то кричал, разевая клыкастую слюнявую пасть. Ни звука не доносилось сюда, ни скрежета, ни стука. Монстр был в полтора раза больше мужика, и, если бы мог, давно перекусил бы того одним движением клешни. Спасительная Стена не пропускала врагов.

 

Со стороны села доносилось ленивое переругивание цепных псов и мычание коров. Мужик с трудом встал и поплелся домой. Он даже не заметил тщедушную скрюченную фигурку управляющего Пороши, наблюдавшего за ним из-за огромного валуна.

Пороша дождался, пока уйдет кузнец, нырнул в темноту грота рядом со стеной и нажал кнопку потайного лифта. Механизм, созданный гостями с неба почти пятьсот лет назад, работал исправно.

Дворец, тоже доставшийся предкам управляющего от всемогущих небесных покровителей, встретил его холодом, запахом плесени и жареной рыбы.

В главной зале возлежал на коврах единственный сынок Мотя. Круглые прыщавые щёки раздувались, мелкие зубки перемалывали белое сочное мясо. Толстые ноги в красных сафьяновых сапогах упирались в винный бочонок.

— Чё так поздно, папаня? Я тебя ждал-ждал, — прочавкал отпрыск, засовывая пальцами в рот последний кусок белорыбицы.

— Видел сейчас кузнеца Хотына возле стены. Очень он за дочь кручинится. Кабы беды не учинил.

— Ничего, перебесится. Ни он первый, ни он последний. Что хуже, одна баба или весь поселок? Вот и пусть выбирает.

Пороша, кряхтя, опустился возле бочонка на тканые шерстяные узоры.

— Мотя, может, не Славушку возьмём? Вон Хавра без отца, без матери растет, сирота. Никто плакать по ней не будет.

— Папань, ну ты чё?! Она же косая!

— Бунта я, сынок, боюсь. И так урожай ополовинили. Ну как вздыбится народ? Что тогда делать будем?

— Не вздыбится. Побоятся чудищ застенных.

Мотя обтёр жирные губы парчовым рукавом, икнул и крикнул:

— Эй, там, на кухне, ещё рыбину папане зажарь!

 

Дом кузнеца Хотына отличался от других беленой статью и черепичной двускатной крышей. Семья в нём жила дружная, работящая: сам кузнец, жена его любимая, два сына-молодца и доченька-красавица. Уж как берегли Славушку и братья, и родители! К Стене не пускали, не дай бог, увидят супостаты. А вот же, каким-то боком проведали про красу ненаглядную, себе её забрать захотели. Управляющий велел Славушку утром к Стене привести.

 

Сельчане не в обиде были на управляющего. Понимали, что он человек подневольный, делает, что монстры застенные прикажут. Жалели и уважали Порошу. Не каждый сможет так ловко со страшилищами договариваться. Не всё у них нажитое забирают, а только половину. Не всех девок требуют себе, а одну. И не часто, всего раз в пять лет. Молодец, Пороша.

Но нынче кузнецу никак смиряться не хотелось. Супруга глаз не поднимает, постарела за день на десять лет. Сыны рядком на скамье сидят, ждут, на батю смотрят. На всё готовы, лишь бы сестру спасти.

— Где Славушка?

— У себя в светлице. Плачет.

Вот и совсем стемнело в горнице. Сидят мужики, молчат, вздыхают.

— Папаня, а можно я вместо сестрёнки пойду? — младшенький встал. Правда, и ростом, и лицом похож, только одёжу сменить.

— Нет уж, тогда я лучше пойду, — старший уперся в потолок макушкой. Косая сажень в плечах. Улыбнулся грустно Хотын:

— Нет, ребятушки, сделаем мы вот как....

 

Стояла в ущелье меж двух скал прозрачная стена. Сполохи утренней зарницы играли в ней, отражаясь пятнышками на гранитной площадке, на расписных черевичках, разбрызгивались в рубиновых монистах. Закрывалась красавица вышитым рукавом от солнечного озорства. Не до игрищ ей было.

— Эй, иди сюда. Невестой моей будешь.

Глянула девица, а сбоку в гроте парень стоит, толстый, румяный, в рубахе расписной, как яйцо пасхальное, почти весь вход собой закрывает. Тут из-за валуна трое молодцов выскочили, вжали парня внутрь:

— Веди!

— Куда? — пропищало «яйцо».

— Куда её вести хотел, под венец.

 

Трясясь и потея, Мотя открыл лифт. Увидели богатыри красоту и богатство дворца, свой урожай в закромах, служанку, повариху из тех девушек, которых раньше забирали, и осерчали сильно. Прижали злодеев. Долго управляющий с сынком всё рассказывали и рассказывали, перебивая друг друга:

— ...А стену эту построили небесные боги, чтобы уберечь нас от диких племен...

— От чудищ свирепых?

— Да, от них. Боги велели стену снести, когда опасность минет, но предки мои не стали рисковать. А вдруг...

— Как снести?

— Да вон коробка с кнопкой. Нажмёте и всё, не будет стены, — крикнул Мотя и тут же взвыл от боли.

Папенька пнул любимого сынка. Но слово — не воробей, вылетело и долетело до ушей трех молодцев. Переглянулись братья.

—Но вы же так не сделаете! Там же монстры, страшные, кровожадные, — трясся Порошка, скорчившись на ковре у ног Хотына. — они вас всех убьют.

— У-у-убьют, — подвывал Мотя, пытаясь спрятаться за папин тощий зад.

Младший брат вскинул руку с мечом:

— Лучше умереть в бою, чем всю жизнь платить дань.

— Подожди-ка, сынок. Так ты, Порошка, дань так передавал? Стену поднимал?

— Ага-ага, — закивал управляющий и, почувствовав, что угроза отступила, вскочил. — ночью. Вас же спасал, деревню берег. И родитель мой так делал, и дед…

— Цыц ты! Сам немало поживился. Давай сюда кнопку. Сходом решать будем, что делать.

Сквозняком подуло по каменным палатам, как будто где-то дверь или окно открылось.

— Пойдёмте, сынки, всем селом решим, что с этими делать.

 

 

Все жители села пришли к Стены. Женщины и дети поодаль, мужики с топорами, мечами, булавами перегородили ущелье. Собрались с чудищами воевать.

С той стороны тоже столпились страшилища. Хотын поднял повыше коробку и молча нажал на чёрный круг…

Ничего не произошло. Не было взрыва, треска, не было шуршащего опускания в глубины земли, не было шипения растворяющейся субстанции. Стены просто не стало.

В ущелье друг против друга стояли две толпы вооруженных, собравшихся биться людей, как две капли воды, похожих друг на друга. И у тех, и у других на лицах отражалось бескрайнее изумление.

Ведь и те, и другие столетия видели за стеной страшных злобных монстров. И с той, и с другой стороны нашлись управляющие, которым это было выгодно.