Космическая комедия
Зигзаг по небу кончен. Прилетели,
спустились, для дыханья годный воздух
вдохнули – опьяняет не земной,
не корабельной свежестью. Бегут
шальные мысли. Тяжело оружье,
щиты носить – отправлюсь налегке,
как на Земле-планете побоялся б.
Эта местность как будто мне знакома,
будто видел такое в старых книгах:
вверх дорога на холм, почти на гору,
вверх дорога, крута, почти опасна.
Непрохожая тропка,
чей-то вой по бокам,
шаг и срыв – и торопко
по камням, по корням;
с хриплым свистом дыханье,
и темнеет в пути
как-то быстро; мерцанье
фонарей, подкрути
рычажки – только хуже:
этот мрак не пронять
нашим слабым оружьем.
До утра, значит, ждать.
Только утром не легче,
успеваешь устать
никуда не дошедший,
возвращаемый вспять
весом больше земного,
грузом воздуха здесь;
постарался немного
и лежишь, взмокший весь.
И три зверя – не как земные звери,
а страшны, а сильны, – три ловких зверя
вниз теснят, нападать не нападают,
только чувствуешь – не замедлят трое
одного рвать, когда настанет время.
Так значит, были правдой эти вешки,
так вот куда, полет, пространство-время
сметающий, смещающий, ты смог
нас выбросить. Недвижные светила
как вкопаны уставились на нас,
как были в первый час – Творенья? Взрыва?
Вот сиди тут и жди, когда пришедший
по твою душу, присланный старинной,
позабытой твоей любовью школьной
путь покажет иной – длинней, страшнее;
путь покажет, ты о пути расскажешь –
круг замкнется для нового бродяги.
И я подошел к пятерым им,
рядом встал, слушал речи;
не знаю, как там в раю святые,
а в лимбе уж точно все говорят по-русски,
да и образы все знакомые: бакенбарды, гусарский ментик,
андрогинная внешность Блока,
брезгливые брыли Тютчева,
а вот пятого я никак не ожидал увидеть…
