— Дэн, ровнее держи! — прокричал Витька из-за плеча и пронёсся мимо. За ним с ехидной рожей проследовал Сашок. Лезть в туман на гору было авантюрой. Но российский гидрометцентр оказался, как всегда, «точен» в прогнозах. И было западло, встав засветло, убив два часа в электричке и протащившись семь километров по лесу, возвращаться. Решили ехать, понадеявшись на то, что туман скоро рассеется. Однако, когда мы забрались на горушку, туман стал ещё гуще. Надо было спускаться, и мы покатили обратно. Я ехал впереди, проклиная парней, решивших прокачать новенькие байки.

Внезапно послышался щелчок, и я с ужасом понял, что провисла цепь. Ехать дальше было чистым самоубийством. Я принял правее, чтобы остановиться. Парни пролетели мимо, одарив меня ухмылками, и скрылись в тумане.

— Догоня-я-яй! – донеслось до меня.

Осмотрев байк и убедившись, что здесь проблему не решить, я двинулся дальше, тщетно пытаясь рассмотреть дорогу, но вскоре, поскользнувшись на камне, выпустил велик из рук и полетел вниз. Судя по всему, высота оказалась не критичной. Успел подумать: «Хорошо, что в щитках и шлеме!», когда сверху на башку, жалобно тренькнув, приземлился байк, и я провалился в темноту.

 

Очнулся от того, что кто-то рядом не мелодично напевал басом: «Я свободе-е-ен, словно птица в небеса-а-ах…». Надо мной качался бревенчатый потолок, с которого свешивались пучки трав и связки сушёных грибов. Голова кружилась. Боль пульсировала в районе колена. Я перевёл взгляд в сторону. За деревянным столом на табуретке сидело существо, сошедшее бы за обычного человека, если бы не слишком малый рост и огромные заострённые уши. Я присмотрелся и охренел окончательно, когда насчитал у существа по четыре пальца на руках, что, впрочем, не мешало ему ловко толочь что-то в ступке. На нём были давно потерявшие первоначальный цвет джинсы, кеды и застиранная майка-алкоголичка. Существо поглядело в мою сторону и «лучезарно» улыбнулось. У него оказалось морщинистое личико, крепкие жёлтые зубы и ярко-голубые глаза.

— Очнулся? — спросил хозяин дома и, соскочив с табуретки, подошёл ко мне.

— Тебя как звать-то?

— Дэ-э-эн, — неуверенно проблеял я, пребывая в ступоре от увиденного.

— Дениска, значит, — удовлетворённо кивнул хозяин.

— А ты к-кто? — сглотнув, спросил я.

— Зови меня Никодимус. Я шуйгим. — добавил он.

Я попытался сесть, но со стоном повалился обратно.

— Ишь, резвый какой! Лежи! Голова-то бо-бо? Неудивительно, если учесть, как тебя шандарахнул по ней твой железный конь. Это ж идиотом надо быть, чтобы с горы кататься в туман! Ещё легко отделался. Есть будешь? — Никодимус развернулся и, не дождавшись ответа, зашагал к выходу.

Я медленно переваривал увиденное. Итак, я, Денис Беляев, двадцати трёх лет, КМС по маунтинбайку, один из лучших веб-дизайнеров Питера, лежу в какой-то избе, мой спаситель шуйгим – обладатель имечка Никодимус и весьма странной внешности. У меня, по ходу, серьёзная травма ноги и сотряс. И ещё, я, кажется, сошёл с ума. В голове проносились мысли об эльфах, леших и чертях. Устав думать и списав всё на происки травмированного сознания, я провалился в сон.

 

Не знаю, чем шуйгим меня поил и чем мазал колено, но вскоре я уже смог самостоятельно встать и выйти на воздух из избушки, насквозь провонявшей сушёными травами и грибами. Первое, что увидел, был сам хозяин, деловито что-то сажающий на грядке и напевающий во всё горло: «Я сажаю алюминиевые огурцы-ы-ы, о-о-о, на брезентовом по-о-о-ле…».

Я окинул взглядом пейзаж. Садик-огородик, плетень, за ним лес. Стрекозки, бабочки. Идиллия. И в центре этого – Никодимус, бодро втыкающий в грядку… АЛЮМИНИЕВЫЕ ОГУРЦЫ?!!! Я зажмурился. Потом снова посмотрел на грядку. Ничего не изменилось. Никодимус заметил меня и замолк. Увидев мою отвисшую челюсть, он разогнулся и заявил:

— Ну чего стал столбом? Помогай!

Пришлось ковылять к нему, прикидывая, насколько рехнулся я, и в какой степени безумен он. Никодимус вручил мне «огурец». Тот оказался то ли плодом, то ли клубнем серебристого цвета, и я немного успокоился:

— Что это?

— Луковица мишрокка.

— А что с ним делают?

— Сажают, балда! Сок этого растения называют «драконьим молоком». Если будет солнечно, через неделю он даст плоды.

— А зачем тебе «драконье молоко»?

— Как зачем? Кормить джугглов.

Я подумал, что всё же рехнулся, но решив не усугублять, пристроился рядом и начал втыкать луковицы.

 

Прошло три дня. «Огурцы» взошли. Никодимус загрузил меня прополкой. Закончив работу, мы уселись на крылечке. Шуйгим закурил трубку. Мне был предложен сбитень собственного изготовления для поднятия тонуса. Тогда я решился спросить о том, кто такие джугглы и шуйгимы, и что это за место.

— Место заповедное. Человеку просто так не попасть, если этого не захочет сам хранитель. А хранитель места я. С древних времён шуйгимы – хранители таких мест.

— Типа эльфы? — брякнул я.

— Ты ещё чертей бы помянул, — усмехнулся Никодимус, — Глупые фантазии людей. Попытки объяснить необъяснимое.

— А джугглы кто?

— Вы называете их драконами. Только у страха глаза велики. Взрослый джуггл чуть крупнее орла. А в ваших дурацких сказочках они с динозавра размером. И людей они не жрут. Они вообще травоядные. Безобиднейшие существа...

Шуйгим замолчал. Пытаясь как-то осмыслить услышанное, я задрал голову и стал рассматривать ночное небо. Небо было ясным и звёздным. Внезапно оно подёрнулось рябью, и в нём открылся глаз. Я обалдел, а глаз прищурился и заморгал. Толкнув в бок Никодимуса, я замычал и ткнул в небо пальцем. Тот посмотрел на глаз и процедил:

— Вот деби-и-лы! Опять «весёлые старты» устроили. — он вытащил из кармана допотопный мобильник, на котором было шесть кнопок разного цвета. На каждой была нарисована дверь. Никодимус что-то проорал в «мобильник», глаз моргнул и захлопнулся.

— Чт-т-то это было? — заикаясь, спросил я.

— Прореха в мироздании. Неким образом, дверь между мирами. Её охраняют Стерегущие. Чтобы никто не выпал отсюда, и никто не проник извне. Кроме особых случаев. Таких прорех шесть. Но, во всяком деле, случаются косяки. Самые известные по части косяков – в Центральной Сибири и над Атлантикой.

Никодимус посмотрел на мою ошалевшую физиономию, расхохотался и подытожил:

— Иди спать. Завтра пойдём за голубикой. Заодно свои владения покажу.

 

Утром Никодимус вытряхнул меня из постели, вручил лукошко и, потрусив впереди, затянул: «Э-э-эх, дороги, пыль да тума-а-ан…». Идти не хотелось, спорить – тоже, и я потащился за ним, через час уже еле передвигая ноги. Мы вышли на поляну, и я остолбенел. Посреди поляны на пне сидело нечто хвостатое и ушастое. Между ушами красовались рожки. Мордочка хранила блаженное выражение. Глаза светились безграничной любовью ко всему. Существо сидело, скрестив руки на груди. Указательный палец одной из них был по-детски засунут в рот. Никодимус, заметив, что я впал в ступор, остановился.

— Кто это? — спросил я шёпотом.

— Думовик. Он безобидный. Природа обделила его умом, при этом, щедро одарив любовью к мыслительному процессу. Такой вот парадокс.

 

Пока Никодимус собирал голубику, я сидел на пригорке и жевал травинку, радуясь, что шуйгим не припахал меня. Рядом, из мха торчал роскошный мухомор. Я пытался отогнать мысли о составе никодимусова сбитня.

 

На исходе второй недели шуйгим повёл меня в дальний конец сада. На куче хвойных иголок стояла корзина. Никодимус остановился в паре метров от неё и уселся на траву. Я присел рядом, успев заметить в корзине семь зеленоватых в крапинку яиц.

— Смотри, — прошептал он.

Сначала ничего не происходило. Вдруг раздался треск, потом ещё… Над краем корзины показалась зеленоглазая мордочка, потом туловище с крылышками. Существо неуклюже перевалилось через край корзины, плюхнулось на пятую точку и пискнуло. Затем встало на когтистые лапки и неуверенно зашагало к нам. Никодимус достал из-за пазухи две бутылочки с соской и протянул одну мне. А из корзины вываливались остальные джугглы. Шуйгим, как заботливая мать, кормил новорожденных. Я протянул бутылочку к другому малышу, и он радостно зачмокал.

 

Несколько дней мы провели за кормлением джугглов в попытках отбиться от их желания поиграть с нами в «вылижи физиономию кормящего». Особенно мне доставалось от одного. Он был меньше остальных и другого цвета. За зелёный с чёрными полосками окрас я назвал его Арбузиком. Он всё время норовил куснуть меня за ухо. Старый шуйгим подшучивал:

— Смотри-ка, а ты ему понравился.

 

Прошло ещё пять дней. Вечером мы сидели с шуйгимом на крылечке. Он курил. Я тянул сбитень.

— Тебе пора возвращаться, Денис. В этом мире тебе больше нет времени и места.

Это было неожиданно. Я как-то совсем забыл о возвращении. Но было в его голосе что-то, что безоговорочно убедило меня в правильности этого решения.

Утром я двинулся в путь. Никодимус проводил меня до границы.

— Дальше мне нельзя, Денис. Будь здоров и постарайся как-нибудь без риска для жизни.

— Мы ещё увидимся?

— Как знать...

Я обнял шуйгима и зашагал, понимая, что никому не скажу о том, что видел. Потому что так правильно. Через час я вышел к шоссе, где меня подобрал жизнерадостный и говорливый дальнобойщик Николай.

 

Прошло полгода. С велоспортом пришлось завязать. На работе, удовлетворившись объяснительной, загрузили новым проектом. Витька и Сашок пытались меня расспрашивать, но, получив в ответ «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся, гипс», отстали. Со временем мне самому стало казаться, что мне всё привиделось в посттравматическом бреду. Вечерами хотелось курить.

Стоя как-то на балконе, я увидел в небе летящий журавлиный клин. Странно для мая. Клин подлетел ближе. Это были джугглы. Подросшие золотые драконы. Последним летел зелёно-полосатый. Он был меньше остальных. Я подозрительно покосился на пачку с верблюдом. Верблюд повернул ко мне голову, хитро прищурился и пропел: «Журавли летят в Кита-а-ай!..», потом отвернулся и замер. Я вытащил сигарету, покрутил её и даже понюхал. Ничего необычного. Опять посмотрел на небо. Клин летел, как ни в чём не бывало. Зелёный джуггл отстал от стаи, сделал круг, махнул мне крылом и ринулся догонять своих. А я стоял и улыбался... как счастливый дурак.