Чудо
Шторм. Иглами ветер над вымершей пристанью
Жалит в глаза. Душно.
А море без устали пальцами быстрыми
Рвёт за бока волнорезы, ребристые
Кости обглоданной суши.
Не знаю, зачем и кому, но кричу, застыв над волной:
«Какое бы имя не придумывал человек кораблю,
Всем кораблям суждено одно -
Все корабли идут на дно.
Прости меня, жизнь, но я тебя – не люблю».
А небо стеной надвигается, валом идёт в атаку.
Скоро рухнет совсем.
Поздно теперь извиняться и плакать:
Небо нисходит, как на Итаку
Когда-то неузнанный Одиссей.
Нет никого. Лишь дробью стёкол от страха маяк
Дрожит в такт сердцу моря.
Да на краю ойкумены и взгляда суда стоят,
Вслушиваясь в траурную песню наяд,
Как в оглашение приговора.
И я стою – один, как неумелой рукою вколоченный гвоздь,
Склоняясь навстречу волне.
Стою и смотрю, пронзённый и давно мокрый насквозь,
На то, как здесь и сейчас вершится великое волшебство,
Видимое только мне.
Штормовка трещит, крошится как старый склеп
Купель бетонной плиты.
В короне и маске из пены морской я совсем ослеп,
Свидетелей нет – вот теперь и родится на свет
Чудо в таинстве темноты.
И, значит, когда (или если) я выживу в этой схватке,
Что лишь узелок в нити пряжи большой войны,
Останется мне, пригибаясь, нести обратно
Ко всем, кто причастен и кто оправдан,
Сказку о небе, что нынче спускалось вниз.
Идти и шептать, как дервиш или юродивый,
Ловя то и дело спиною презрительный взгляд,
Что чудо живёт в этом мире, омытом водами.
Что чудо вокруг: пожелай только сам – и вот оно!
Что жизнь – это чудо. И, жизнь, я люблю тебя.
