Ника проснулась за минуту до будильника. «И как я угадываю? — привычно подумала она. — Но что это было — сон или какая-то мысль? Не могу вспомнить. Всё потом…»

Позавтракав и почти уже собравшись, она вдруг поняла, что до сих пор даже не вспомнила о своём докладе. «Надо же, какая я спокойная стала», — Ника улыбнулась, увидев себя в зеркале. Строгая брюнетка с короткой стрижкой, светло-серые глаза, безупречно белое лицо — и вечная загадочная полуулыбка.

«Ты как будто всё время «сыыыр» говоришь», — «Нет, у меня просто челюсти такие», — отшучивалась Ника.

Взяв распечатанный текст, она пробежала глазами по страницам и убедилась, что доклад хорошо приглажен, фразы оформлены точно и логично, выглядят и звучат без шероховатостей.

Под последней страницей доклада лежал листок, исписанный её исключительно ровным, округлым почерком с причудливыми завитками — вчерашний экспромт…

«Судьба по кругу ходит,

Судьба руками водит.

По кругу в хороводе

Я быстро побегу.

Я разорву цепочку —

В судьбе поставлю точку —

И стану жёлтой строчкой

На чёрном берегу…»

Вдруг зазвонил телефон. Ника с удивлением увидела незнакомый номер. Зазвучал бархатистый голос с басовыми нотками: «Ника Робертовна, утро доброе! У нас — форс-мажор. Наши почётные гости опаздывают. Из-за тумана самолёт отправили в Саратов, поэтому приглашаю Вас к амбразуре… простите, к микрофону. Можете подъехать через час, чтобы выступить, — к десяти? Народ уже собирается, а я в президиуме один — проректор в командировке, декан — Вы знаете…».

«Да, Алексей Васильевич, конечно», — ответила Ника.

«У Вас будет что-то около часа. Вначале только секретарь скажет по организации несколько слов, ну и я потом добавлю по ситуации. Академики к обеду доберутся и, надеюсь, выступят — в продолжение пленарного».

«Хорошо, скоро выхожу», — произнесла Ника, удивляясь бесстрастию своего голоса. Где-то на заднем плане её сознания опять зашевелилась какая-то неясная мысль: то ли утренний сон, то ли этот стих — как всегда, не вовремя…

Обычно в таких особо ответственных случаях Ника шла пешком до главного корпуса — по набережной. За полчаса прогулки ей удавалось полностью переключиться, войти в состояние мобилизованного спокойствия. Лишние мысли исчезали, и Ника чувствовала себя абсолютно защищённой от всего, что могло бы ей помешать. Приходя на работу — перед важной лекцией, выступлением или заседанием, когда предстояло несколько часов быть на виду у всех, она всегда знала, что сможет сделать то, что наметила, проследить ситуацию, правильно отреагировать.

«Придётся погулять после, времени — в обрез. Меньше надо перед зеркалом крутиться», — опять улыбнулась сама себе Ника, вызывая такси.

Машина ехала по знакомой с детства улице, и, глядя на очередной дом в стиле сталинского ампира, Ника вдруг подумала: «И чем тебе не Москва?» Вспомнила своего первого научного руководителя. Узнав о неожиданном для неё предложении — поступить в докторантуру, он обрадовался: «Поступай, ты ведь научилась … Умеешь кружева плести, как эти великие методисты.» … Где они все теперь? Ника подумала, что никак не наладит свои жизненные часы. Какая-то её частичка так и осталась там, в московской учёбе, видимо, навсегда…

Вспомнился вчерашний стих — и Нике вдруг представился лес. Она быстро записывала в маленький блокнот новые строчки:

«Лес обовьёт ветвями —

Стальными кружевами,

И листья вдруг застынут…» — «Нет, Ажурными листами —

И кружевом на льду

Покажется тропинка,

И хрупкие снежинки

Завесою закроют

Блестящую звезду…»

… Зал был почти полон, в президиуме улыбался ректор. «А ведь я помню его студентом, — вдруг подумала Ника. — Учила их, совсем ещё мальчишек, премудростям компьютерного тестирования. Боже мой, даже клавиатуру надо было изучать почти как отдельный предмет. Кто бы тогда, в самом начале 90-х, мог представить, что будет через два десятка лет?»

Вскоре после защиты докторской Нике удалось открыть новую научную лабораторию, и теперь её ученики-аспиранты, остепенившись, работают в Европе, а она по-прежнему здесь, в родном городе на берегу любимой с детства реки.

Ника подошла к микрофону, положила папку с докладом на кафедру и начала говорить. Её мягкий, почти нежный и непостижимо всепроникающий голос как будто пел. Ника рассказывала интересные истории об очередных научных достижениях, о связях с коллегами из других городов и регионов. Вместо двадцати запланированных минут она говорила почти сорок пять. Слушатели в зале то затихали, то немного перешёптывались, внимательно наблюдая за тщательно оформленными кадрами. Презентация была, как всегда, безупречно чётко выстроена и просто красива. Выступление оказалось насыщенным, и в то же время в нём не было ничего лишнего. Даже маленький экспромт не выбился из общей канвы.

В самом конце доклада, произнося эффектную фразу об инновационных технологиях, после которой обычно начинались аплодисменты, Ника вдруг заметила, что в зал входят вереницей какие-то странные люди, одетые в чёрное и с какими-то непонятными предметами в руках.

Они прошли по обеим сторонам зала, растянулись цепочкой по периметру и вдруг подняли вверх правые руки. «Какие-то они у них длинные очень…» — успела подумать Ника. Раздались странные звуки, как будто жёсткие хлопки. Зал замер. Ника машинально договаривала последние слова, её голос переливался серебряным колокольчиком.

Вдруг кто-то тронул её плечо и произнёс таким знакомым голосом: «Ты хочешь проспааать…»

…В зале всё смешалось, люди вскакивали с мест и пытались пробраться к выходу. Однако там появилась новая группа — представительные, в очень хороших костюмах — сначала они продвинулись в зал, затем остановились и повернули было назад, но кто-то снаружи закрыл двери. И все, кто был у выхода, начали невпопад поворачиваться, спотыкаться и падать друг на друга. «Странно, почему я ничего не слышу, — подумала Ника. — Как будто отключили звук». И сразу же опять начались хлопки, только не такие жёсткие, как раньше, а скорее похожие на лёгкое потрескивание сухих листьев под ногами.

Вдруг очень быстро опустился, почти упал занавес, и Ника почему-то оказалась на сцене позади него. В президиуме никого не было…

Стало темно, и где-то сбоку светило что-то непонятное…какой-то огонёк мигал, как маяк…

«Маяк засветит ярко…»

«Нет, всё-таки — звезда! Откуда в лесу — маяк? Хотя в начале был какой-то берег», — подумала Ника, удивляясь абсолютной непонятности происходящего.

«Звезда засветит ярко,

Костёр взметнётся жарко,

Все ведьмы и злодеи

Исчезнут без следа.

И мальчик — ангел белый

Ко мне шагнёт несмело…

Мы улетим на небо —

И будем там всегда».

Кто-то опять тронул её плечо, и Ника поняла, что проснулась.

Она почувствовала запах только что заваренного кофе и подумала: «Как хорошо, что Коленька встаёт пораньше!»

И все её научные достижения показались маленьким тортиком или даже кусочком тортика, который так приятно съесть вечером, смотря очередной сериал о доблестных сыщиках-детективах, безжалостно и безупречно справедливо расправляющихся со всеми негодяями мира.