Давно это было. А помнится.

Операционная. На столе молодой и красивый парень с травмой, почти несовместимой с жизнью. Только "почти" - не считается!

Травматологи - народ особый. Настырный. Если задумали чего - непременно достигнут. И отрежут, и пришьют, и скажут, что теперь даже лучше, чем было! Весельчаки и балагуры, но своё дело знают чётко.

Операция подходит к своему завершению. Всё получилось. Прогноз благоприятный.

Но тут побочка приключилась. Проснулся паренёк! Чуть раньше запланированного.

Вроде и наркоз приличный, а надо же...

Парнишка глаза свои открыл , и, глядя в потолок, а потом куда-то вперёд, улыбнулся и произнёс:

- Аллочка, какие у вас ножки... Глоточек водички, ради всего святого. Один глоточек, Аллочка! Так пить хочется...

- Что и переночевать негде?

Спросила я. И добавила:

- Ничего, у нас отделение большое, найдётся коечка!

Не, ну нормально, а? Уму непостижимо. Что значит - мужская натура. Одной своей ногой не с нами - а туда же!

"Аллочка, какие у вас ножки"... Эх, мужики-мужики! А ничего, что ног не видно ему? Лежит же. На столе.

Аллочка заулыбалась, а мне хоть плачь - я ж не Аллочка. Хоть и с ножками, и с бровями, и вообще - с лицом... И пусть его, лица этого, не видно за маской! Это же временно. Обидно, да.

Досадно, но...

Ладно.

Сменились мы утром. А в 16:00 по мск заступили заново. Иду по коридору, и натыкаюсь глазами на стоящую в углу возле оперблока каталку. Смотрю и глазам своим не верю.

Умер парень. Как жалко. Стоит каталка на том же месте, где утром оставили. И парень тот на ней простыней по самые брови накрытый. Остывает. Ждет сопроводительные документы в морг, наверное.

Одна чёлка торчит. Точно - он...

Беда.

Не знаю, почему, но что-то у меня внутри зыныло. Дай, думаю, гляну, что не так, в чём причина? Массированная кровопотеря или... отёк приключился. Оперативное вмешательство чревато частыми осложнениями. Увы.

Приподнимаю простыночку с лица...

Люди!!! Живой!

И даже весь в сознании.

- Ты чего тут лежишь?

- А что делать? Где оставили утром, там и лежу. Все бегают мимо. А я лежу!

- А куда язык делся? Аллочку б позвал с ножками! Помогла бы. Она жалистливая у нас и очень добрая.

- Какую Аллочку? Я не знаю никаких Аллочек!

- Ну надо же! Не знает! Ладно!

Бывает.

Так вот - этот воскресший парубок достал не одну опербригаду. Всё спрашивал, а кто я, а когда я приду, куда ушла, когда сменюсь, и - не спал сутками. Сидел под операционной. Меня ждал.

Коллеги подкалывали:

- Иди, глянь, твой "недоумерший" опять на пост заступил под оперблоком. Тебя караулит! Верно ждёт! Бедолага...Ты б ему строго-настрого наказала режим не нарушать. А то так и до свадьбы недалеко.

Дождался, да. Не прошло и полгода. Женился. На мне.

А вы думали, на Аллочке? Нет! На мне.

Ревнивый, зараза, был, как сто чертей! И сейчас иногда случается... Но!

Как только он усы натопорщит, и глаза заблестят - я тут же, тут же:

- А что у нас с ножками? Ась? Да не с моими! С Аллочкиными! Забыл? Напомнить?

- Не надо!

 

Всё! Как бабка пошептала. Много лет пролетело. А я всё Аллочку благодарю! Дай ей бог здоровья.

И, прости меня, Аллочка, но мои ножки лучше!

 

Вот такое кружево событий судьба сплела.

Если суждено людям встретиться - это непременно произойдёт. И не важно, где именно. В трамвае, в салоне авиалайнера, в метро, в театре, или, как у нас - в операционной.

И, если встреча людей свяжет воедино, знать, так тому и быть! Судьба...

Браки, они же на небесах вершатся, а на земле только случаются, вроде бы случайно.

Вот так травма, почти несовместимая с жизнью, стала поводом для счастья.

И совместилась с жизнью.