Они познакомились на фотовыставке. Начинающая модель и известный фотограф, что работает в жанре «ню».

 

Выставка вышла нашумевшей. Но, удивительно, в хорошем смысле этого слова. Арсений, молодой питерский фотохудожник, кажется, даже на простую «мыльницу» был способен снять искусство, а не дешевое пошлое порно. Девушки на его фото, пусть обнаженные, казалось, были одеты – в свет, тени, блики, силуэты вещей… декораций, что окружали каждую модель. И, зная, что на фото они будут выглядеть, словно каждая – Афродита, вышедшая из пены морской, модели позировали раскрепощенными, сексуальными, свободными, но не вызывающими. Тонкий эротизм, заставляющий вместо обнаженной груди смотреть на изящные запястья, яркие глаза, худые ключицы… странная интимность момента без акцента на неприкрытое естество…

 

Алена бродила от фото к фото, и каково же было ее удивление, когда творец, еще молодой парень с невозможно голубыми глазами и яркой улыбкой, подошел к ней сам и заговорил:

 

– Здравствуйте, как вам работы? Не слишком безвкусно? – они стояли у фото девушки, лежащей на темных простынях, а у кровати располагалась включенная лампа, тени которой красиво прятали то, что не должен видеть широкий круг людей, оставляя для услады зрителя лишь стройные ноги, тонкую талию, светлую ровную кожу, миловидное лицо и немного встрепанные темные волосы.

 

– Если честно, то порой хотелось оказаться на месте этих девушек. Не то, чтобы я любила позировать обнаженной, но вынуждена признать, что это красиво. Эстетично, – не могла не улыбнуться в ответ Алена.

 

– Надо же! Какое совпадение. Странно, но когда я заметил вас здесь, то подумал, что вы – та самая девушка, которую я хотел бы видеть моделью для одной из задуманных мною работ, – перестав улыбаться, серьезно проговорил Арсений. – «Семь смертных грехов». Серия фотосессий, посвященная этой тематике. Я работал со многими, но ни одну из этих девушек не вижу в столь разноплановых образах. Мне важно, чтобы в серии снялась одна модель. Что-то вроде концепции «В каждом из нас свои демоны», понимаете?

 

– Да, вполне, – кивнула Алена, еще до конца не веря, что Арсений вот так просто подошел к ней и предложил поработать вместе. Но разговор продолжился. И продолжался до тех пор, пока не были согласованы даты и время съемок. Одна неделя. Один день на каждый «грех». Семь образов. Алене казалось, что подобная работа – это не просто раздеться на камеру. Это, кажется, необходимость обнажиться до костей. Раскопать в себе все самое противное, грязное и низменное, но облечь это в нечто прекрасное, яркое, возбуждающее и лишенное былой дряни.

 

В первый день снимали «Гордыню».

 

Темно-зеленый макияж стал ее единственным облачением, а декорацией съемки – большое зеркало и декоративный стул в изумрудных тонах. Алена разглядывала свое тело в отражении, стараясь победить смущение. В ней не было ничего лишнего: долгие вечера в зале, диеты и спа сделали свое дело. Она являлась счастливой обладательницей тонкой талии, в меру худых ног и рук, но приятно округлых бедер и высокой груди. Не самой большой. Тот самый объем, что легко поместится в мужской ладони. Иссиня-черные волосы отрасли и немного вились, а зеленые глаза могли бы стать причиной ее сравнения с ведьмой.

 

– Красиво, – услышала она после щелчка фотоаппарата. – Кажется, это внезапное фото может стать лучшим. Но, все же, поснимаем еще. Подумай о том, что не каждая девушка может похвастаться такой внешностью, работой со мной… Разве не вызывает гордость?

 

Алена в ответ только рассмеялась, и это тоже попало в объектив. Но потом пришлось изображать гордыню. Наверное, получилось?

 

Второй день был посвящен «Зависти».

 

Вместо кресла в студии был прозрачный куб два на два метра, а за его пределами – платья на вешалках, украшения на ажурном журнальном столике, вкусная еда… а модели оставалось лишь смотреть на эти блага, буквально прилипнув к тонкому стеклу. Сегодня стеснение уже прошло, и Алена без страха позволяла фотоаппарату запечатлевать свое тело, не оставляя фотографу пространства для фантазии. Позже, глядя на отснятый материал, она в который раз убедилась в профессиональной интеллигентности Арсения. Вновь удивительная игра света и теней, защищающая от чужих глаз то сокровенное, что стоило прятать приличной девушке. И обнаженная грудь, и бедра были различимы, но, будто бы, немного стыдливо спрятаны в полосках тени.

 

«Чревоугодие».

 

Макияж стал более ярким и вызывающим. Темно-красные губы, переспелая клубника в тонких пальцах, багряный сок, сбежавший по белой шее в ложбинку между грудей. Свет и тень теперь не укрывали тело Алены, напротив, подчеркивали все его достоинства, но мягко, вновь тактично, дабы вызвать не животное возбуждение, а скорее восхищение, какое порой испытывает зритель, любуясь греческой статуей.

 

«Гнев».

 

Массивные металлические решетки, сталь настоящих наручников, макияж темный, свет приглушенный… Толстые холодные прутья вновь скрыли от алчных глаз все, что должно было вызвать стыд, а сдержанное освещение и искусственный полумрак только подчеркнули глубину зеленых глаз, что пылали какой-то потусторонней злобой.

 

Красиво.

 

«Жадность» была облачена в красивые украшения и возлежала на куче бутафорских забугорных евро и долларов. Они же прикрыли то, что ниже и выше живота, оставив бескрайний простор для фантазии.

 

«Лень» откинулась на широкий диван, немного прикрывшись модным журналом, как бы ненароком бессмысленно пряча обнаженное тело, расслабленное в спокойной полудреме.

 

«Похоть».

 

«Похоть» стала воплощением всех шести грехов… Похоть сладострастно изгибалась на зеленом изящном стуле, любуясь собой в зеркале. Похоть откидывалась на стальные решетки, маня пристегнуть свою жертву к ним. Звала к себе в рабство – запереться в прозрачном кубе. Эротично сжимала губами клубнику. Пересчитывала евро и доллары, думая, куда их спрятать, если на теле нет белья…

 

В последний день грех похоти Алена и Арсений разделили на двоих в одном из многочисленных гостиничных номеров Питера. Ее грудь и впрямь поместилась в его ладони, ее черные волосы были растрепаны его длинными аристократичными пальцами, ее шея была зацелована нежными губами фотографа… и все, что прятали полутени на фото, открылось для мужчины в реальности. Загадки не осталось. Только сильные руки, сжимающие мягкие бедра, только восхищенный блеск голубых глаз, только тяжелое дыхание и тихие стоны. Не наигранные, не на камеру. Их. Сокровенные.

 

Она, очарованная, влюбленная, открытая, обнаженная до костей, была слишком красива, чтобы просто взять ее снова . Алену хотелось фотографировать. Вот так, в полумраке, разбавленном светом ночных огней, заглядывающих через стекла их номера.

 

Он, потянувшись за фотоаппаратом знал, что именно эти кадры будут истинным воплощением греха. Для нее, так легко попавшей под чары обаятельного уверенного в себе профи. Для него – безнадежно женатого отца двух прекрасных дочерей...

 

Алена будет спать, когда Арсений тихо оденется и уйдет, сняв последний кадр.

 

Выставка станет такой же успешной, но модель больше не перешагнет порог знакомой галереи.

 

Греха не должно быть слишком много.