События последних дней замелькали перед глазами рваными кадрами из старого диафильма: младенец Димка, за которым я ухаживала в больнице почти две недели, его безумная мать, бросившая сыночка, якобы испугавшись потерянной иглы в кровати, ну и в довершение ко всему - тайна брата о том, что он хочет сбежать в Абхазию наёмником. Усталость накрыла меня тяжёлой лапой, примяв последние изображения:

Вижу больницу, Димку. Как прежде, играю с ним, купаю, пеленаю…и так мне хорошо. Малыш тянет ко мне крохотные ручонки, ножками хаотично дрыгает от радости, широко улыбается и что-то лопочет на всемирном детском языке. Счастье наполняет меня изнутри, как кувшин с целебным бальзамом. Внезапно это счастье разбивается на тысячи осколков - слышу тревожный звук сирены, стрельбу, грузинскую и абхазскую речь. Здание больницы рушится от взрывной волны. Я непроизвольно хватаю Димку на руки, прижимаю к себе. Он плачет, я не знаю, что делать. Тут появляется Ванька с автоматом и орёт во всё горло: «Юлька, беги в подвал, я вас прикрою». Под обстрелом мы с Димкой бежим в убежище больницы. Я почему-то босиком. Спускаюсь. Там люди. Стремительно, словно коршун, летит сквозь толпу прямо к нам женщина в военной форме, с револьвером и грубо спрашивает: «Чей это ребёнок?» «Мой! Мой братик», - отвечаю. «Врёшь!» - яростно кричит она и направляет на меня огнестрельное дуло. Я пытаюсь прикрыть малыша, отступаю назад и, оглядываясь, ищу помощи. Но наступаю на что-то острое – игла с золочёным ушком. Она вонзается в ногу и проходит сквозь всё тело. Я кричу от дикой боли и роняю Димку на холодный бетон. А-а-а-а…

Сухой гортанный крик заполнил комнату. Я проснулась в ужасе. Ногу свело судорогой, холодные капли пота капали с волос на лицо. Мама ещё суетилась на кухне, Ванька сидел у ночника с книгой.

- Тихо, тихо… ну, что ты, сестрёнка? Сон дурной? На, попей водички. Куда ночь – туда и сон, - сказал брат и обнял меня, - всё хорошо. Все живы-здоровы, я никуда не уеду. Ложись, пигалица, ложись. Я рядом посижу.