Сверху любуюсь собой: смуглое лицо упирается щекой в белую, мягкую подушку. В воздухе, между мной, парящей над кроватью, и мной, спящей мертвецким сном, высвечивается лик с большими откровенными глазами, манящими за собой. «Ты же позавчера умер...» – бормочу себе под нос и, не ведая страха, плавно приближаюсь к покойному. Неожиданно разводятся стены, мои душа и тело сплетаются в единое целое, угол комнаты превращается в старый обшарпанный лифт, и я медленно поднимаюсь на восьмой этаж, где люди в чёрных одеяниях, со скорбными лицами, прощаются с соседом, который после возвращения со службы медленно и мучительно угасал…

 

В лифте мерцали его очертания, вырисовывались полупрозрачные штрихи из ушедшего детства: маленькое зелёное болото, затягивающее внимание юных искателей приключений нашего двора; самодельный дощатый плот, на котором мальчик, в высоких резиновых сапогах, держался довольно-таки устойчиво; всплески воды от весла...

 

Двери раздвигаются. Изумительной красоты сад с дикой растительностью: травянистые лианы, бутоны нежно-алого цвета на стеблях вьющихся растений, фруктовые деревья со зрелыми плодами. «Ах, какая сочная груша с розовым бочком!» – не срываю, затаив дыхание иду дальше, осязая босыми ногами мягкую ласковость шёлковой травы. Размыкаю широкие, упругие, гладкие листья кустарника – передо мной открывается вид, напоминающий дубовую рощу. Огромные могучие ветви с густой зеленью свисают до самой земли.

 

Между собой беззаботно беседуют смеющиеся, розовощёкие женщины, совершенно нагие, не стесняющиеся своих разных форм. Неподалеку увлечённо играют дети, стоят полукругом. Высокая девочка с волнистыми короткими волосами, в простой льняной рубахе, быстро произносит фразы, закидывая глаза кверху, подбирая нужные слова. «Что-то мне это напоминает, педагогическую игру...» – свожу брови – «Не могу вспомнить». К раскидистой кроне дерева, с ребристым стволом и возвышающимися воздушными корнями, прилажены верёвочные качели. Обнажённая девушка держит в руках малыша, укутанного в легкую пелёнку, и покачивается на беззвучных качелях, отталкиваясь от тверди пальчиками стопы.

 

Чувствую себя легко и непринужденно: на меня не обращают внимания. Внезапно началось оживление, будто бы по сигналу, которого мне одной, судя по всему, не удалось услышать. Женщины, вспыхнув предвкушением ещё большего наслаждения от бытия, передвигаются в направлении пленительного тёплого света, оставляя детей под моим присмотром. И даже та милая девушка передала мне в руки спящего малыша… «Работать здесь? Как же так? Ушли получать райские наслаждения, а мне нужно возиться с малышами, заниматься с детьми. Почему…» – внутренне возмущаюсь.

 

Картина: Флора в цветнике. Ян Брейгель Старший (1568-1625)