Складно сказывает Нитра да не складно раскладывает: непонятное с перепевами, неукладное с переливами. Бросит звук-зарю – взойдёт странное. Скажет "цыпа-цыц" - вострепещет всё. Не споёт петух, перекрестится...

 

Далеко ли, близко ли, а в стране невиданной, словесами запутанной, что на просторах поэм-буковок, жила-была девица Асанка. И умом ясна, и красой видна, нравом кроткая - да характером горяча. Что льдом словом обожжёт, а после - лаской растопит.

Однажды Асанка решила в страну небывалое принести - йогу заморскую. Чтобы слова не просто складывались, а с перевёртом, да в позах таких и этаких, да чтобы дышалось легко, а чакры сами открывались на ковре-самолёте поэтическом. Но не знала Асанка, что в страну чихом перелетел поэм-градус колдовской вирусный. И многие жители вдруг стали горячиться, вскипать и кипятиться...

- Знаем мы эти мудры! - кричала Перемудра Солидная, - сколько можно нам чужого политического?! Чтобы содержание впихнуть да с перевёртом вывернуть?! И всё на маленьком коврике?! Ни за что! Чёрным лесом пусть все идут, там их на поэзию и выведут!..

- Тише мыши, Тень на крыше! Щас Три-кита разволнуется, всем не сдобровать! Он то зол, то не зол, - посмеивалась Тащея – боярышня добрая, на язычок острая, - если что, я и на коврике свернусь калачиком! Распрекраску надену. А как буду падать с самолёта-ковра - предупреждаю, последнее место в ряду не занимать - сразу по лбу получите! Оно моё.

- Ничего себе, уже и последнее забирают! Не отдадим! Ещё брать не брали, йоговские кастинги не проходили, а мест уже нет!.. Куда Три-кита смотрит? И что Тень-на-Плетень себе думает? - кричали жители, - опять Мощь Полевая и Дива Расчудесная всех обскочат!

Всполошились жители. Как же вывернуться, чтобы на ковре-самолёте в позу встать, да ещё дышать ровно без излишних всхлипов поэтических? И чтобы всем поместиться в положено-уложенное?

Кор-мэн, страстно-умный ворон, что знал замудрые ответы на любые замудрённые мудры, тоже взъерошился:

- Раз написано – значит всё так и выписано! Чтобы всем было понятно! И не надо объяснять непонятное, как ещё понятно написать! А я понял, что все поняли непонятно! Ясно!?

Даже Бурка - конь пегасный, поэтический, - встрепенулась, забурлила, распереживалась:

- Я ли не писала? Я ли не летала? Я ли не бывала в странах иноземных, на высотах высотных? Зачем ковры самолётные выписывать? Разве можно летать по пути сокращённому, музой не признанному?

А в сторонке Янга Янговна посмеивалась: "Наивные вы, ребята! Ох, наивные... ", - то ли проведала она про вирус колдовской, то ли иммунитет у неё был толстокожий (доподлинно не известно). Лишь тихонько ухмылялась да пришёптывала: "Я ль на свете всех мудрее?.. Я ль на свете всех милее?.."

Хоть Асанка и сильна была духом, да дрогнула. Но верные помощники - Тень-на-Плетень (говорят, что он… тссс… нельзя этого произносить) и Три-кита (не путать с Горынычем), - как могли, оберегали её, огонь поэтично-горячительный на себя брали. Но Асанка была неутешна: "Может зря затевала? Разве страну поэм-буковок в нирвану насильно переместить? Только по любви и согласию должно быть!" - Но чуяло сердце, что-то не так было... Ох, не так...

Ей уже и на ушко шептали: "Это все заговор психоделический, проклятие колдунов-кукловодов! Иди, мол, к Не-стерве! Она точно знает, как перевести с пылу-жару всё горячительное на певучее, охладительное! Опыт то - ого-го!"

Но Асанка приветливо отнекивалась да в лотос-позе изворачивалась.

Когда уже через край забурлило кипение поэтическое – тут как тут рыцарь галантный объявился:

- И что так всполошились? – Самурай Павлентьевич, как всегда был по-восточному обаятелен и вежлив, - вон в стране расчудесное озеро с теплой водицей образовалось, точно посерёдке наших владений! Прямо курорт настоящий! Айда, всех на берег! Пойдем, Распрекраса Тащеевна, на курортах понежимся! Что мы в этих йогах не видали? - ухватив Тащею за талию, потащил её к озеру, невесть откуда взявшемуся…

- Где озеро?!

- Что, говорят молодильное?!

- Раз нырнёшь и десяток лет долой!

Народ взбодрился, возбудился, даже про йогу поэтическую забыл. А вдруг и правда эффект омолаживающий, для творчества полезный, обретётся?

Только Саня Мамина, добродушная местная сказательница, была понурой, думы её, будто чёрные тени, одолевали: «Я же вчера, прямо на том месте, кастрюльку волшебную оставила, хотела на свежем воздухе суп наваристый накудесить. Дурёха. Свистнули видно… А там озеро теперь…»

А вокруг страны поэм-буковок тучи сгущались. Энергия тёмная кружила, чихала, кашляла, словами бросалась селективными, экстраординарными.

Асанка была в отчаянии. И так случилось, что вышла она на связь инокосмическую. Ей тут же телеграмма свыше пришла от Афины Олимпийской: "Это всё вирус горячечный виноват! Иди туда-то и туда-то… там должны тебе дать то-то и то-то..."

Хочешь-не хочешь, а спасать от беды неминучей страну поэм-буковок необходимо…

И пошла горемычная по дороге нехоженой, где порхают рифмы колдовские заговорные. А друзья верные в беде не оставили – с нею пошли. А то вдруг злодеи на дороге встретятся? От химер, клонов, нечисти (интеллигентно замаскированной) Тень-на-Плетень и Три-кита всегда защитят девицу.

Но тут, как гром среди ясного неба – тьма тёмная, туча графоманская налетела на троицу: поедом ест, чихает, кричит, кашляет.

- Беги Асанка! – крикнул Тень-на-Плетень, а мы с Три-китовичем задержим нечисть. Скинул с себя одежды маскировочные и обернулся Джидаем с лазером поэтическим. Взмахнёт рукой – катрен долой, взмахнёт другой – рифмы грамматические отвалятся. А Три-кита не отстает от него. Одна голова словами убалтывает (бдительность усыпляет), другая – с миром отпускает на все стороны, а третья фонтаном словестным очищает.

- Братцы, вы здесь нужны! Вдруг беда какая приключится в стране. А я сильная! Сама справлюсь!

А на озере расчудесном, новообразованном – кутерьма приятная началась. Водица тёплая, манящая. Все поэты, до того вскипающие, чихающие да кашляющие, к озеру как к магниту потянулись. Кайфуют, радуются. Курорт, да и только! И сколько бы не прыгнуло в водицу поэтов – все помещаются, будто озеро безразмерное. Кролем, брасом плывут. На матрацах разноцветных да на мячах надувных. Красота! Прямо сказка настоящая!

Да не знали поэты, что не озеро это было вовсе…

 

А девица Асанка шла к цели заветной то по лесу чёрному, то по пригоркам да холмам нехоженным. И вот те раз… Среди буковок-букашек - знахарка... Барышня юная, никак на ведунью не похожая. Порхает, улыбается, на Эру Порхаевну отзывается.

- Тебе только трын-трава поможет! Вчера насобирала. Как воротишься - кинь её в самую толпу да топни ногой, да громко скажи: "А и ну вас! А и вот вам! А и вот так!" Всё как рукой снимет! Иди! Да прибудет с тобой поэтическая нирвана!

Быстро сказывает Нитра, да Асанке всё ещё идти да идти. А знала бы девица, что в стране творится – побежала бы, полетела бы… На то и ковер-самолёт имелся. Да забыла девица про него…

 

А над озером туча чёрная, перечная сгустилась. И вода уже не тепло-приятная, а горячущая. Кожу обжигает. Хочется выпрыгнуть из воды, да сил нет никаких, будто намертво все к ней примагнитились…

- Караул! Спасите!

- Да что же это такое! Безобразие прямо! Кто подогрев включил?! Мы же так сваримся!

- Люююди! Мы нежные поэты, а не рифмоплеты какие-то! Вытащите нас!!

Услышали Тень-на-Плетень и Три-кита крики о помощи. На коврах-самолетах вокруг озера стали летать, да как помочь не ведали…

Не озеро то было. А колдовской котел, где варилось зелье поэтическое…

- Ты хоть обо мне помнить будешь, Павлентьевич? Вот сваримся здесь и ни одна сволочь не вспомнит, какие стихи мы писали, какие песни пели… - Тащея крепко прижималась к Самураю Павлентьевичу, а тот нежно ей приговаривал:

- Это ты зря! У тебя ещё столько распрекраскок не надёвано! Не все последние места поэтические тобой заняты, а ты тут помирать собралась!.. Не дождёшься!

- Люди! Мы здесь! Помогите!

Услышала Асанка крики. Вспомнила, что ковёр-самолет поэтический у неё имеется! Вскочила на него, да на всей скорости к «озеру» помчалась! А как над самим варивом оказалась – бросила трын-траву прямо в котёл колдовской да закричала: "А и ну вас! А и вот вам! А и вот так!"

Затуманилось. Закружилось. Заснежилось. Заколесилось.

Надо же… теперь это и ни озеро вовсе, и ни котёл колдовской…

Огромный ледовый каток, в самой серёдке которого большущая пушистая ёлка - вся в игрушках да огоньках. А вокруг – друзья-поэты в костюмах маскарадных да на коньках. Фигурно стихи сочиняют да складно пританцовывают.

И Нитра с ними была, песни слушала да на радостях подпевала, Новый год привечала.

А вот кто колдовство то затеял – по сею пору не ведомо, да и неважно уже.

Всё плохое – к плохому и вернется. А доброе в Новом году стократно воздастся, дорогу откроет – вдохновляющую, поэтическую.

 

 

За морями и океанами,

Где завидно невиданные острова,

Обитают поэтики странные,

Трын-трава им по пояс,

По самое (ах!) им трава.

Да не бойтесь, они не кусаются,

Только воют на кралю Луну.

Ах, поэты, зачем вам красавицы?

Если что - этот сказ про Му-му.