Встретил я этого старичка в середине девяностых на автовокзале. Аккуратный

такой, правильный дедок. Судя по кепке и кирзовым сапогам, сельский житель.

Он сам подошёл ко мне.

- Сынок. У тебя, гляжу, мешки есть. Продай один.

- Хорошему человеку и подарить не жалко.

Я выдернул из рулона подмышкой полотняное изделие и протянул ему.

- Сестра колонку газовую отдала, а из неё сажа валится. В автобус не пустят.

Драгоценная жестянка никак не хотела лезть в мешок, пришлось помогать . Упаковав

колонку, присели на скамейку. Я вынул сигарету и закурил. Дед неодобрительно

покачал головой.

- Баловство. Хочешь, научу бросить?

- Не хочу. Некурящие тоже помирают.

- Как знаешь.

Он помолчал немного и, вдруг, заговорил, не глядя на меня.

- У тебя трое детей. Старшая дочь. Жена рожала дважды. Близнецы?

- Двойняшки, - я смотрел на деда открыв рот.

- Есть ещё сын, внебрачный, но ты о нем ничего не знаешь. Почему?

- За границу удрала, дура. Ты, дед, колдун?

- Ведун.

- Какая разница?

- Для тебя никакой. Ты же ни в бога ни в чёрта не веришь. Живёшь без оглядки.

- Хорошо живу, - обиделся я.

Дед не заметил моей обиды и продолжил, словно в раздумье.

- Слишком гладко всё у тебя. Дом, семья, достаток. Беда у крыльца стоит, но ты

слеп и глух. Врасплох тебя возьмут, как курёнка.

Мне отчего-то стало весело. Старик не походил на пророка вовсе.

- Кто возьмёт, враги? Убьют?

- Друзья. Убить не убьют, но в грязи изваляют. Можешь и не подняться.

- И что мне теперь делать? - изобразил я испуг.

- Ничего. Ты уже всё сделал.

Дед сердито отвернулся. Разговор становился неприятным, и я собрался уходить.

- Не поверил, а зря. Я предупредить хотел.

- Спасибо за совет.

Грубость задела старика. Лицо стало злым, глаза колючими.Он прихватил мой рукав.

- Любишь советы? Держи последний, призовой. Захочешь от кого избавиться,

угости спиртным, а сам не пей. Пока он держит стопку, пожелай ему смерти. Исполнится.

- Сумасшедший, - вырвал я рукав из его пальцев и плюнул на пол.

 

Через пол года что-то сломалось в моей жизни. Сбежала жена. С другом, конечно.

Дом пришлось продать и перебраться с детьми к матери в однокомнатную квартиру.

С работой не заладилось, безденежье убивало. Небо казалось с овчинку. Лет пять

я барахтался в тёмном омуте, пока не выбрался на сухое. Вспоминал ли я тогда ста -

рика? Да ни разу, без него тошно было. Вспомнил недавно и уже век не забуду.

Есть у нас в посёлке одно оживлённое место, прозванное остряками "памперс".

Магазин, аптека, рюмочная, табачный киоск - ни обойти, ни объехать. Попрошай-

ки всех мастей облепили его как мухи. Дёрнул меня чёрт в тот день пойти за сига -

ретами. У киоска на пути вырос Махан, бывший одноклассник.

- Борис, дай сколько- нибудь на похмелье, ноги не держат.

- Они тебя давно не держат.

Я попытался отодвинуть его, но он повис у меня на плече.

- Хоть на "фурик" дай, чего тебе стоит.

На нас уже косо поглядывали вездесущие бабульки. Будут они разбираться, кто у ко -

го на опохмелку просит. Оба хороши. Мелочи у меня не нашлось, а тысячу жалко.

- Пошли в "рюмку", - согласился я.

В павильоне пахло кислятиной. Буфетчица бойко налила в пластиковый стакан сто

грамм палёнки. Я подвинул посуду Махану.

- А сам? - спросила Зиночка.

- Ну её, без дури дурак.

Олег всё ещё держал в дрожащих руках водку.

- Спасибо, Борь, от души.

Мне противно было на него смотреть.

- Сдохни ты со своим спасибо.

На следующее утро в дверь позвонили. Пришла соседка по этажу. Заглянула в

зал, прошла на кухню.

- А мать где, или в больнице?

- На рынок ушла за молоком.

- Я посижу пока, подожду.

- Сидите, места не купленные. Чай будете?

- Буду.

Она плотно уселась на стул и откинулась на спинку.

- Теперь не выгонишь, - подумалось мне.

- Новость заешь? - спросила она.

- Нет, но горю желанием узнать.

- Олег Махоненко умер

Я уронил на пол заварник.